Элизабет Чедвик - Любовь не кончается: Эйлит
Ее мужа, темноволосого коренастого бородача в закопченной от работы в кузнице одежде, Фелиция уже видела несколько раз, правда, мельком. Оберт говорил, что он оружейник при дворе самого графа Уэссекского. В течение последних трех дней Фелиция не раз задерживалась на пороге дома в надежде встретить жену оружейника и перекинуться с ней словечком, но та словно сквозь землю провалилась.
Спустившись из спальни вниз, Фелиция придирчивым взглядом окинула зал. Земляной пол устилали веточки высушенных трав — лаванды, розмарина и майорана, которые, когда на них наступали, распространяли по помещению благоухание. На стенах висели украшенные яркой вышивкой льняные холсты, тут и там горели дорогие восковые свечи. На застеленном лучшей скатертью столе вместо обыденных грубых деревянных блюд красовался глиняный сервиз — предмет гордости хозяйки дома. Из котла, висящего над огнем в камине, исходил соблазнительный аромат варева, которое помешивала пожилая служанка.
Со двора послышался стук колес и голос мужа, зовущий одного из слуг. Спустя несколько секунд чем-то расстроенный Оберт энергичным шагом вошел в зал.
Фелиция приняла из его рук тяжелую зимнюю накидку и тканый фригийский колпак. Ласково чмокнув жену в щеку, Оберт окоченевшими пальцами провел по покрытым инеем кудрям и, налив из доверху наполненной к приходу гостей бутыли бокал вина, сделал большой глоток.
Умело скрывая свое разыгравшееся любопытство, Фелиция неторопливо повесила накидку и колпак на крючок.
— Что-то случилось?
Оберт де Реми выразительно поднял, а затем опустил густые брови.
— Да нет. Все нормально, — сказал он несколько резковато. — Я получил заказ на поставку вина от Леофвина Годвинсона, брата графа Гарольда. Правда, переговоры прошли не гладко.
Кивнув, Фелиция улыбнулась. Она уже поняла, что причина огорчения мужа кроется в чем-то другом, но не хотела давить на него. Ей давно стало ясно, что помимо продажи вина у Оберта существовали в Лондоне какие-то иные, тайные дела, но ради своего же благополучия и спокойствия не задавала лишних вопросов.
— Вкусно пахнет. Что это? — Оберт повернулся к котлу и принюхался.
— Рагу из кролика.
Оберт изобразил у себя на лице страдальческую гримасу.
— Я скоро стану жирным, как боров. — Он провел рукой по кожаному ремню, плотно обтягивающему слегка выпирающее брюшко.
Расхохотавшись, Фелиция решила помучить мужа и принялась перечислять все блюда, которые собиралась подать к столу.
— О, нет! Прекрати! Прекрати! — шутливо простонал Оберт. — Ты убьешь меня!
Фелиция собралась было уточнить, как следует понимать его слова — как оскорбление или как комплимент, — но появление гостей, оружейника Голдвина и его супруги Эйлит, заставило ее промолчать. С высоко поднятой головой и с гордым, почти вызывающим видом, Эйлит стояла на пороге рядом с мужем. Крупная и сдобная, ростом с Оберта, она выглядела очень привлекательно. Свисавшие из-под шелкового платка толстые косы цвета зрелой пшеницы доходили почти до края короткой блузки из розовой шерсти. Шею украшали красивое ожерелье из стеклянных бусинок и серебряный крестик на шнурке. На подчеркивающем талию кожаном ремне с тисненым узором эффектно покачивалась связка ключей. Неожиданно у Фелиции пропали все страхи в отношении выбранного ею туалета.
— Проходите, добро пожаловать, — учтиво произнес Оберт, делая широкий приглашающий жест.
Поборов смущение, Голдвин выступил вперед и не менее учтиво ответил:
— Мир этому дому.
Скромно потупив глаза, Эйлит последовала за ним.
За столом, расточая любезные речи и улыбки, Фелиция играла роль гостеприимной хозяйки, но на «госпожу» Эйлит это, казалось, не производило ни малейшего впечатления. В то время, как Голдвин освоился и, расслабившись, увлекся разговором с Обертом, его супруга подчеркнуто игнорировала все поданные к столу яства: куриный бульон с шафрановыми клецками, рагу из кролика, молодую щуку в имбирном соусе и засахаренные яблочные дольки. Эйлит с равнодушным видом ковырялась в тарелке, словно оказалась в убогой харчевне где-нибудь на лондонских задворках. Правда, ее дородная фигура говорила о том, что в иных случаях достойная жена оружейника не страдала от отсутствия аппетита.
— Надеюсь, ваши куры не стали хуже после той истории с побегом? — тщательно скрывая раздражение, поинтересовалась Фелиция.
— Не стали, — сухо ответила Эйлит и, почувствовав, что краснеет, уставилась на свой поднос. — Извините, что не оценила ваше угощение по достоинству. Догадываюсь, что вы потратили немало времени и усилий на то, чтобы все это приготовить.
Смягчившись, Фелиция негромко обронила:
— Пустяки Главное, чтобы мужчины встали из-за стола сытыми и довольными. А то, что останется на блюдах, я приберегу к завтрашнему обеду.
— Вы считаете меня неблагодарной и заносчивой, не так ли?
Заметив, как покраснели щеки Эйлит и как неестественно плотно сжались ее губы, Фелиция почувствовала, что нащупала слабое место в обороне собеседницы, и, любезно улыбнувшись, ответила:
— Ничего подобного я не думаю.
Эйлит с облегчением вздохнула.
— Окажись Голдвин менее настойчивым и не приведи он меня к вам за руку, я бы здесь ни за что не появилась. Честно говоря, до сих пор сгораю от стыда, когда вспоминаю о нашей первой встрече.
— О, вы не должны так говорить, — тронутая такой откровенностью, Фелиция прикоснулась к руке гостьи. — Подобное может случиться с любой хозяйкой… Лично я восхитилась тогда вашей смелостью. Я хотела зайти к вам и сказать это, но не была уверена, что вы меня примите.
— Наверное, я убежала бы на задний двор. Я страшная трусиха, — призналась Эйлит и отодвинула в сторону блюдо с остывшим рагу, а потом неожиданно улыбнулась. — Зато в тот раз я свернула шеи трем курицам без особых мучений.
Фелиция рассмеялась.
— Отдаю должное вашему мужеству. Недавно мне тоже пришлось убивать курицу, но она вырвалась и со свернутой набок шеей металась по двору, а я с визгом бегала за ней. Уж не знаю, как это выглядело со стороны… Полагаю, у каждой хозяйки найдется пара-тройка историй, о которых только по прошествии времени можно вспомнить с улыбкой.
Эйлит кивнула. Только сейчас Фелиция осознала, насколько красива ее гостья. Возможно, они даже смогут стать подругами. Когда молодая норманнка сделала несколько комплиментов наряду Эйлит, та, вначале нерешительно, но потом все более оживленно, заговорила с ней о размерах игл, качестве тканей, ширине стежка и прочих швейных премудростях.
Ненадолго оторвавшись от трапезы, Голдвин оглянулся и с удовольствием посмотрел на жену, которая, выразительно размахивая руками, объясняла что-то соседке. Беседа с Обертом и превосходные напитки и блюда привели оружейника в доброе расположение духа и свели на нет смутное чувство тревоги и настороженности, с которым он пришел сюда. Ему совсем не хотелось вставать из-за стола и покидать гостеприимный дом де Реми раньше чем стемнеет, как он пообещал Эйлит. Да и сама она, увлеченная разговором с Фелицией, заметно повеселела и, должно быть, забыла о злополучной истории с убежавшими курами, так ее расстроившей. Теперь за столом сидела та Эйлит, которую он знал и любил. Ее звонкий смех, сверкающие белизной зубы и пухлые чувственные губы переменили ход мыслей Голдвина, и он ощутил приятную тяжесть в паху. Настолько приятную, что Голдвин пропустил мимо ушей последнюю фразу собеседника и, извинившись, попросил Оберта повторить ее еще раз.
