Ульяна Соболева - Катерина. Из ада в рай, из рая в ад
— Не сейчас, милый, вечером!
Это было все, что он услышал. Девушка сразу смешалась с серой толпой, и он потерял ее из вида. Соколов быстрым шагом пошел к каюте брата, яростно отчеканивая каждый шаг. Да и чего еще можно было ожидать от такой, как она? Им овладело горькое разочарование и гнев на себя самого за то, что на миг вознес ее на пьедестал невинно осужденной мученицы. Все, нужно выкинуть из головы эту девку во чтобы то ни стало!
Глеб с Андреем сидели за очередной партией карточной игры, каюта насквозь пропахла табаком, на столе стоял графин с водкой и две рюмки.
— О, Серега! Здорово! Выглядишь, как после перепоя…
Андрей почесал за ухом и отложил карты в сторону крапом вверх.
— Не хочу я с тобой играть! — Он обиженно посмотрел на Глеба — тот торжествующе улыбался. — Ты все время выигрываешь! — Обернулся к Сергею. — А ты мне не нравишься… Уже второй день ходишь мрачнее тучи! Посмотрел бы на себя: круги под глазами, волосы дыбом… А ты не увлекся ль случайно одной из наших серых птичек?..
Сергей невесело улыбнулся.
— Еще чего не хватало! А ну-ка, налейте мне… Я сейчас отыграюсь за тебя, Ворона!
«Увлекся? Не знаю, черт побери, со мной творится что-то неладное… Я чувствую себя полным идиотом!» От мысли, что кто-то мог вот так просто касаться ее волос, ему хотелось все ломать и крушить.
— Ты чертовски плохо выглядишь, старина. Тебя явно что-то гложет… Что-то, о чем ты не хочешь с нами говорить. Что ж, это — твое право, и мы его уважаем.
Глеб сказал это с укоризной, чувствовалась обида на скрытность брата. Обида на недоверие, которое они с Вороновым не заслужили. Но разве мог он сказать им правду — что потерял голову из-за девки? Презренной заключенной, которая без капли стыда предлагала себя сначала ему, а затем рыжему конвоиру. Он сам себя презирал за это чувство и боялся признаться друзьям. А что, если затащить ее к себе и взять то, что она так любезно ему предлагала? И плевать на ее чувства, и на мнение друзей, на условности и на пропасть между ними…
— Черт возьми, Серега, да ты совсем нас не слушаешь!
Он заметил, что брат и друг пристально на него смотрят.
— Мы разговариваем с тобой, а ты молчишь и смотришь в одну точку, как истукан.
— А я сейчас возьму и вытрясу из него правду. И не будь я Воронов, если он нам не скажет, что его гложет!
Андрей угрожающе поднялся с койки.
— Мне просто грустно от мысли, что нам придется расстаться — я ведь рассказывал вам о нашем с Нагановым последнем разговоре.
— А мне, — сказал Глеб, — кажется, что у твоей грусти волшебные золотые волосы и синие глазки. Тут кто угодно затоскует. Впрочем, запомни — мы не осудим, мы поймем!
В этот момент на палубе послышались крики женщин, возня, конвоиры что-то орали, но их голоса тонули во всеобщем хаосе, одна из женщин кричала громче всех и словно бы от боли.
Трое мужчин выскочили из каюты, выхватив шпаги из ножен.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — рявкнул Андрей своим громовым голосом.
Все заключенные стали в круг, растопырив свои необъятные коричневые юбки, и не давая никому приблизиться — ни конвоирам, ни матросам, ни офицерам.
За их спинами слышались страдальческие стоны и крики.
— Да что же это такое творится? Совсем бабы очумели! — выкрикивали конвоиры, бегая из стороны в сторону в совершенной беспомощности и растерянности.
— Расступиться сейчас же! — грозно, но спокойно сказал Соколов-младший и направил шпагу на одну из заключенных. — Иначе я сочту ваше поведение за бунт. Думаю, многие из вас знают, чем заканчивается бунт на корабле для бунтовщиков. Клянусь, что проткну вот этой шпагой каждую, кто мне помешает! И это будет по закону, потому что на этом судне закон — это мы! Остальные сядут в трюм на одну воду, вместе с бортовыми крысами, — изобилие этих тварей в недрах этого судна я вам гарантирую. Эй, ты! Да-да, ты! А ну, пошла вон!
Женщина попятилась, за ней и все остальные. Соколов прорвался внутрь круга и тот снова замкнулся за ним. Мужчина замер. На тюфяках лежала женщина. Подол ее платья был задран до пояса над огромным, вздувшимся животом, за который та держалась обеими руками. Она была молода и довольно привлекательна, но страдания исказили ее черты. Голова женщины металась из стороны в сторону, губы были искусаны до крови, на лице испарина, она выла, словно раненое животное. Между ее широко разведенных ног сидела Катя, ее лицо тоже покрылось потом и раскраснелось, она держала ноги женщины и что-то тихо говорила той. Затем обернулась и посмотрела на Соколова взглядом, полным отчаянья.
— Господи, да что вы так смотрите?! Неужто совсем нас за людей не считаете?! Ни капли сострадания в вас нет! Рожает она. Прикажите вашим солдафонам убраться! Если вы не в состоянии предоставить ей условия, ради Бога — не мешайте! Или лекаря позовите!!
Женщина снова пронзительно закричала. Сергей подумал ровно секунду.
— Так, мне все понятно. Я отнесу ее в свою каюту. Будут вам условия. Лекарь не может сейчас оказать ей помощи… «Напился вчера, скотина… Всыплю ему по первое число!» — додумал офицер про себя.
Девушка даже не посмотрела на него, ни слова благодарности не сказала. Хотя по уставу он не имел права так поступать.
— Варюша, милая, мы отнесем тебя в теплое место. Врача там, конечно, нет, но зато есть чистые простыни и горячая вода. Слышишь, все будет хорошо! Я не раз видела, как моя нянька принимает роды, я позабочусь о тебе.
«Нянька? Откуда у простолюдинки нянька?» Сергей в недоумении посмотрел на девушку, но та была занята роженицей, которой явно было уже наплевать, где она находится.
— Она не дойдет сама, ее нужно отнести, — сказала Катя, не глядя на лейтенанта.
Сергей подхватил несчастную на руки. Было нелегко, Варя оказалась довольно полновата, кроме того, при каждой схватке она извивалась и больно вцеплялась ему в шею. На помощь пришел Воронов, он подхватил роженицу как пушинку и понес к каюте Сергея. Глеб схватил брата за рукав и тихо прошипел:
— То, что ты затеял, может закончиться для тебя неприятностями!
— Плевать, пусть только попробуют донести! Я не могу бросить женщину вот так, без помощи, — возразил Сергей.
— Ты знаешь, о чем я! Ты это делаешь не из жалости к роженице, — хоть я и не сомневаюсь в твоем благородстве, брат, сейчас ты хочешь произвести впечатление на эту рыжую, строптивую бестию! Мне не нравится, как ты смотришь на нее.
Соколов-младший осторожно убрал руку брата и тихо ответил.
— Мы потом об этом поговорим!
Наконец-то они добрались до каюты, и Андрей положил женщину на койку. Он тут же ушел, — не переносил криков боли и чужих страданий, а уж женские слезы и подавно. Сергей остался, чтобы не прослыть трусом, хотя был смущен и напуган. Не мужское это дело — присутствовать при родах. В душе у него бушевал гнев на конвоиров. В табеле с именами заключенных должно быть указанно о больных и уж тем более — о беременных. Тогда бы он не дал лекарю вчера так набраться или же заставил бы его постоянно осматривать пассажирку на сносях.
