Трейси Энн Уоррен - Его лучшая любовница
Ее сердце снова забилось быстрее, но она заставила его успокоиться. Как ни соблазнительно было позволить ему пойти с ней, скорее всего было бы неразумно показывать ему, где она живет. Он явно джентльмен, привыкший к изяществу и красоте. Наверное, он ужаснулся бы при виде жалкого пансиона, в котором она снимала комнату в мансарде.
— Я прекрасно доберусь сама, — заявила она, — Мне знаком город, и я знаю, как дойти до дома.
Уайверн сдвинул черные брови.
— Не глупи. Сейчас почти два часа ночи, и что бы ты ни говорила, на улицах небезопасно — даже для того, кто так хорошо знает город, как ты, — по твоим словам. Мы поедем в моем экипаже.
Чуть заметно улыбнувшись, она покачала головой:
— Спасибо, не надо.
Не успел он ничего возразить, как она стремительно пробежала к двери, выскочила в коридор и исчезла из виду.
Тони проводил ее взглядом, полным досады, и поспешно направился за ней. Однако Рейф протянул руку, останавливая его.
— Пусть идет. Стоит ли удерживать ее насильно? К тому же Ганнибал пойдет за ней по пятам, и надо отдать ему должное — она его присутствия даже не заметит.
Уайверн прекрасно знал Ганнибала — доверенного Рейфа, наполовину слугу, наполовину друга. Высокий, как настоящий великан, Ганнибал частенько пугал людей, впервые его увидевших: его лысая голова и жуткий шрам, пересекавший щеку от виска до подбородка, могли внушить ужас кому угодно. К счастью, Габриэле этой ночью не придется испытывать страх: Ганнибал действительно слишком опытный следопыт, чтобы его можно было заметить.
Он немного успокоился.
— Ну, если за ней идет Ганнибал, то она действительно в безопасности.
Ночной сторож объявил, что наступило три часа ночи, когда Габриэла присвоенным без спроса ключом открыла дверь пансиона, находившегося всего в нескольких кварталах от театра «Ковент-Гарден». Заперев дверь за собой, она стала подниматься по лестнице, стараясь как можно тише ступать по скрипучим деревянным ступенькам, чтобы не разбудить хозяйку пансиона. Желчная и раздражительная миссис Баклз готова воспользоваться любым предлогом, чтобы снова повысить плату за жилье — точно так, как она сделала это в прошлом месяце. Посетовав на якобы невыносимую вонь от приготовления пищи, хозяйка пригрозила выставить их с Мод на улицу, но потом согласилась брать на несколько шиллингов в месяц больше за жилье и стол.
Чем выше поднималась Габриэла, тем холоднее становился воздух. Наверху, у двери их мансарды, было почти также холодно, как на улице февральской ночью. Однако стоило ей войти, как ее окружило тепло.
«Какая же Мод предусмотрительная, что добавила лишний совок угля в камин!» — подумала Габриэла. Хотя ее приятельница была актрисой и часто работала до поздней ночи, сейчас она уже наверняка находилась в постели. Выскользнув из чужой куртки, она повесила ее на спинку жесткого стула и, зевая, повернулась.
— Боже милостивый, где ты была?
Габриэла вздрогнула и чуть было не взвизгнула. Обернувшись, она встретила обвиняющий взгляд облаченной в ночную сорочку Мод. Прижав ладонь к отчаянно бьющемуся сердцу, она постаралась успокоиться.
— Господи! Ты меня до смерти перепугала! Немолодая женщина щелкнула языком и плотнее закутала плечи в старую синюю шаль.
— Этого ты и заслуживаешь, раз крадешься сюда темной ночью, ничего мне заранее не сказав. Я ужасно тревожилась, представляя себе самые дурные варианты с грабителями, маньяками и тому подобным.
— Ты прекрасно знаешь, что я достаточно быстро бегаю, чтобы угодить в лапы преступнику. Но мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. Прости, дорогая.
Подойдя к решетке маленького камина, Мод наклонилась, чтобы зажечь свечу. Подняв ее выше, она осмотрела Габриэлу и снова громко цокнула языком.
— Надо полагать, это один из костюмов Джо? Хорошо, что его никто не хватился.
— Не успеют, — ответила Габриэла. — Я завтра верну его в театр, и никто ничего знать не будет.
— А если бы кто-то заметил?
Она пожала плечами:
— Я бы сказала, что швы начали разлезаться и их надо укрепить. Я ведь в последнее время зарабатываю по нескольку пенсов, обшивая труппу, так что никто ничего не заподозрил бы.
— Может быть, и так. — Мод прошла в другой конец комнаты и открыла дверцу небольшого буфета. — Ты ела?
При этом напоминании у Габриэлы громко забурчало в животе. За всеми этими происшествиями она пропустила ужин, а с завтрака прошло уже немало времени.
— Не довелось.
— Тогда садись, дам тебе перекусить. Заодно поставлю чайник. Я и сама не прочь выпить чаю.
Ее старшая подруга перебросила длинную косу седеющих темно-рыжих волос через плечо и пододвинула Габриэле тарелку с черным хлебом и сыром. Не успела Габриэла прожевать первый кусок, как Мод сурово проговорила:
— Надо думать, ты ходила к дому того человека. А ведь мы договорились: ты туда не пойдешь и забудешь про свою нелепую месть.
Габриэла чуть помедлила, старательно пережевывая хлеб с сыром. Проглотив, она ответила:
— Мне нужно было посмотреть ему в лицо.
Мод положила на стол стиснутые в кулаки руки.
— Боже, только не говори мне, что ты его застрелила, Габби!
— Нет. Но была очень близка к этому.
Она поведала Мод о своей встрече с Рейфом Пендрагоном и о том, как ее поймал и остановил его друг. Она благоразумно решила не упоминать о том, что при этом Уайверн сорвал у нее поцелуй… и что этот поцелуй был таким жарким и чувственным, что она никогда не сможет его забыть… тем более что он был у нее первым.
— Ну, я очень рада, что другу Пендрагона хватило ума отобрать у тебя пистолет раньше, чем ты наделала дел. Господи! Если бы ты его застрелила, ты сейчас уже была бы в тюрьме Ньюгейт!
Габриэла отодвинула тарелку, снова забыв про голод.
— Я считала, что все равно там окажусь. А вместо этого он меня отпустил. Ах, Мод, какие ужасные вещи они с Уайверном говорили про моего отца! Даже сейчас я не могу до конца поверить тем обвинениям, которые они высказали! — Она заглянула в глаза своей старшей подруге.
— Они сказали, что папенька был жестоким чудовищем. — У нее в горле встал ком, так что она смогла продолжить рассказ только еле слышным шепотом: — Они сказали, что он изнасиловал какую-то женщину и что убивал людей, не раз, в том числе угробил и собственного отца. Как ты думаешь, это может быть правдой? Неужели мой отец мог оказаться таким злодеем? — У нее больно сжалось сердце, когда Мод опустила ресницы, чтобы не встретиться с ней взглядом. Эта реакция, как и последовавшее за ней молчание, говорили лучше всяких слов. — Если ты об этом знала, то почему ничего мне не сказала?
