Капитуляция - Джойс Бренда

— Выпьете? — спросил Годфри. — Если да, присоединюсь к вам, в противном случае я возвращаюсь в Лондон.

Он усмехнулся и сообщил:

— У меня новая пассия, Джек. Оперная певица из Венеции. И ей всего двадцать!

Джек рассмеялся в ответ.

— На вашем месте я бы вернулся в Лондон, — сказал он, снова думая об Эвелин. Интересно, сможет ли он когда-нибудь забыть, как она смотрела на него со всей своей страстью, пылко отдаваясь ему?

Годфри согласился, потряс его руку и удалился.

Джек по-прежнему сидел верхом на перевернутом стуле, не двигаясь. И всё так же пристально смотрел через толпу на Уайта.

Этот ублюдок ограбил Эвелин… Ту самую Эвелин, которая утверждала, что любит его, Джека, но ни капельки ему не верила. Эвелин, о которой он никак не мог перестать думать, которую всё ещё страстно желал, о которой так беспокоился.

Джек продолжал в упор смотреть на мерзавца, чувствуя, как закипает от ярости.

Уайт перехватил тяжелый взгляд, увидел Грейстоуна и вздрогнул.

Джек почувствовал, как свирепое удовольствие постепенно овладевает им. О, как же ему сейчас хотелось затеять драку! Он поднялся, отшвырнув стул ногой. Тот упал.

В трактире воцарилась тишина.

Бледнея на глазах, Уайт уставился на неспешно приблизившегося к нему Джека.

— Здорово, Эд.

Уайт вскочил.

— В чем дело? Грейстоун, если я случайно перешел вам дорогу, это было недоразумение! — высоким, срывающимся от страха голосом произнес он.

Джек невесело рассмеялся и со всей силы ударил Уайта кулаком в лицо.

Негодяй рухнул спиной на соседний столик, заставив сидевших там посетителей вскочить и отбежать в сторону.

Не успел Уайт подняться, как Джек схватил его и впечатал кулаком в другую сторону его лица. Уайт задохнулся от боли.

Потом Джек опрокинул Уайта на стол, уселся на мерзавца сверху и, выхватив кинжал, поднес острый край лезвия прямо к его горлу.

— Мне нужны сапфиры графини д’Орсе.

— Не надо, — бессвязно прошипел Уайт.

— Не надо чего? Вот этого? — Джек провел кинжалом тонкую линию поперек крупной вены на шее, оставив впрочем, лишь углубление на коже.

— Хорошо! Хорошо! — истошно завопил Уайт.

— Черта с два тут хорошо. Ты обокрал графиню. Это совсем нехорошо, Уайт. — Джек навалился коленом на пах Уайта.

Бандит побагровел, поперхнулся от боли, его глаза выпучились. Немного ослабив давление коленом, Джек склонился ниже, всё ещё держа кинжал у горла Уайта, и прошептал:

— Где драгоценности?

— В моих седельных сумках! — с трудом прохрипел Уайт.

Джек возликовал. Его рука скользнула мимо Уайта, и он позволил поверженному грабителю встать. Крепко схватив Уайта, Джек по-прежнему держал лезвие у его горла.

— Трим, — окликнул Джек. — Принесите его седельные сумки.

Джон Трим выбежал из-за стойки, сжимая мушкет, и помчался на улицу. Спустя мгновение он появился с парой пыльных, потрескавшихся седельных сумок. Джек резко кивнул в сторону соседнего опустевшего стола. Трим положил туда сумки и открыл их. Потом обшарил их и вытащил маленький узелок из ткани.

— Откройте, — распорядился Джек.

Трим развязал узелок, и взорам присутствующих предстали кольцо с большим сапфиром и пара серег.

— Сапфиры графини! — воскликнул Трим.

Джек улыбнулся Уайту.

— Я скажу ей, что вы узрели Господа и покаялись, дорогой мой. А пути Господни неисповедимы. — И Джек выпустил Уайта, отшвырнув его.

Застонав, бандит схватился за промежность, и люди в толпе разразились хохотом. Опрокинутые стулья подняли. Посетители вновь заняли свои места. Джек завязал сапфиры в узел и убрал их в карман, а Уайт с двумя друзьями поспешили к выходу.

Наблюдая за ними в окно, Джек обратился к хозяину трактира:

— Простите за эту потасовку, Джон.

— Бедная графиня! Вы поступили правильно, отобрав её драгоценности, — ответил Трим. — Если бы я знал, что Уайт ограбил её, обязательно бы вмешался. Я ведь был здесь в тот день. И предостерегал её, что не стоит обращаться к этому типу!

Уайт с грехом пополам, не без посторонней помощи, взобрался на лошадь и поскакал прочь со своими дружками.

— Она не слушает предостережений, — тихо заметил Джек. Как же он мог вернуть драгоценности, не повидавшись с Эвелин? Но разве он сам не собирался поговорить с ней, чтобы убедиться, что она поняла: нужно забыть всё, что она подслушала на Лоо-Айленде?

Трим пристально и с некоторым удивлением смотрел на него.

Джек поспешил любезно улыбнуться. Неужели он только что выглядел по уши влюбленным идиотом?

— Сколько я должен за причиненные убытки?

Трим взглянул на единственный сломанный стул.

— Пару шиллингов, надо полагать.

Джек дал хозяину трактира фунт, дружески похлопал его по спине и направился через столики к двери. Несколько сидевших там мужчин обернулись, чтобы поприветствовать его и поднять за него тосты.

— Отлично сработано, Грейстоун, — одобрил кто-то.

Понятно, что графиню любили все вокруг.

А почему бы, собственно, и нет? Люди видели, какой трудной была её жизнь.

Джек подошел к своему жеребцу, внезапно осознавая что он отчаянно хочет видеть Эвелин, и именно по этой причине ему пока лучше отложить визит к ней. Он может отправить Тревельяна выяснить, как у неё дела. Тревельян может вернуть сапфиры. Он всё равно наверняка заедет к Эвелин в ближайшее время. Джек даже может отчасти довериться своему другу и попросить Тревельяна уберечь её от опасности.

Джек настолько погрузился в размышления, что совершенно перестал замечать всё вокруг. Поэтому, когда он осознал, что кто-то подошел и встал у него за спиной было слишком поздно.

Джек стал поворачиваться, мгновенно ощутив опасность, и не успел он толком разглядеть огромную темную к фигуру, как его ударили по голове. Он задохнулся от ошеломляющей боли. Звезды взорвались и замелькали перед его глазами. Пока он, пошатываясь, пытался дотянуться до своего кинжала, последовал ещё один удар, на сей раз сзади, прямо по почкам, от другого человека. Джек упал, и удары градом посыпались на него. Его несколько раз ударили рукояткой пистолета, а потом принялись избивать ногами по спине, груди и ребрам.

Его застали врасплох. И наверняка собирались забить до смерти.

Яркий свет вспыхнул перед глазами. Боль захлестнула его. И тут, через ужасающую пелену мучений, Джек осознал, что его перестали бить. Он почувствовал на губах вкус крови.

Неужели на него напал Эд Уайт?

— Где же ваша преданность?

Сознание Джека резко прояснилось, начиная работать здраво, и он узнал сильный французский акцент. Джек заморгал, пытаясь избавиться от взрывающихся звезд, пытаясь хоть что-то увидеть. Теперь перед ним расплывалось смуглое лицо с темными глазами — хорошо знакомое лицо.

— Вам не следует обманывать нас, мой друг, — мягко сказал Виктор Ласалль. — Мы не потерпим предательства.

Леклер догадывался об истинном положении дел, осознал Джек. Теперь звезды перед глазами померкли, и их взгляды встретились. Леклер подозревал, что Джек шпионил для обеих сторон войны.

Француз холодно улыбнулся ему.

— Позаботьтесь о том, чтобы быть с нами, друг мой, а не против нас, — еле слышно предупредил Леклер. — Вы слышите меня?

Джек кивнул. Боль тут же резко пронзила голову. Раздался чей-то стон — и Джек осознал, что это стонал он сам.

— Прекрасно. Помните это. Предадите нас — и та, кого вы так сильно любите, заплатит ужасную цену за ваше вероломство.

Джек отчаянно пытался постичь смысл сказанного. Что за чушь несет этот француз?

Теперь Леклер нависал так близко, что Джек мог чувствовать его дыхание.

— В этом случае ваша прелестная любовница перестанет быть такой прелестной, и я буду наслаждаться каждым мгновением, которое проведу с ней.

Джек задохнулся от ужаса — и снова застонал.

Леклер выпрямился и кивнул человеку, стоящему рядом. Его приятель ещё раз со всей силы пнул Джека в ребра. Джек пронзительно закричал от нестерпимой боли.