Блайт Гиффорд - Охотник на ведьм (ЛП)
Жестом он отпустил стражников, и они, поскольку охранять теперь было некого, разошлись.
— А как же она? — выкрикнул кто-то, уже не заботясь о соблюдении воскресного покоя. — Что будет с ведьминым отродьем?
Александр рискнул взглянуть на Маргрет. В ее глазах стояло разочарование. Он все объяснит. Она поймет. У него не было другого выхода.
— Эти две женщины невиновны, а дочь ведьмы я отвезу на суд в Эдинбург.
В ее взгляде больше не было ни капли доверия. Только изумление, ярость и страх.
И ненависть.
Ее снова обступили стражники.
— Она проведет ночь под охраной в десятинном амбаре, — завершил он свою речь. — А на рассвете мы уедем. — Он долго спорил с Диксоном, но тот остался непреклонен. Путешествовать в воскресенье было нельзя, и точка. Он не мог увезти Маргрет до наступления понедельника.
Он сошел с кафедры, не желая больше отвечать на вопросы. Завтра. Завтра они уедут, и она будет в безопасности.
Заступая на кафедру, Диксон незаметно и, кажется, одобрительно кивнул ему.
— А где граф? Где его дочь?
— Дома, — ответил священник и взглянул на Александра, прося его о помощи.
— После смерти Джанет Рейд злые чары, наложенные на его дочь, распались, — произнес он. — Преподобный Диксон всю ночь молился о ее здоровье. Она поправляется, и скоро вы увидите ее прежней.
Он надеялся, что это будет не так. Что она уже не будет человеком, способным приговорить другого человека к смерти лишь затем, чтобы уклониться от нежеланного брака и ежедневного чтения Библии.
С легкой улыбкой Диксон вновь повернулся к собранию.
— У графа и его семьи, — заговорил он, и голос его зазвучал уверенно, а поза расслабилась, — есть много причин благодарить Бога за милосердие. В знак благодарности за исцеление дочери граф преподнесет Церкви подарок: деньги на то, чтобы нанять для ваших детей школьного учителя.
Люди зашептались, но теперь радостно. Прошли годы с тех пор, как их бедный приход мог позволить себе учителя.
Но на заднем ряду кузнец и его жена, которая по привычке держалась за уже пустой живот, обменялись тоскливыми взглядами.
Я заплачу сколько потребуется, пообещал Оксборо.
Александр шепнул об этом Диксону, и тот, кивнув, повернулся к пастве.
— И еще граф купит кузнецу новую корову.
Жена кузнеца ахнула и взяла мужа за руку, а тот улыбнулся — впервые на памяти Александра.
Маргрет не улыбалась.
Он назвал и ее, и ее мать ведьмами, и когда ее уводили, она оглянулась и посмотрела на него со всей враждебностью, которую предполагало это название.
И когда прихожане склонили головы в благодарственной молитве, он попросил небо о своем: чтобы завтра, когда он все объяснит, она поняла его и простила.
***
Я обещаю, сказал он. Верь мне.
И она, идиотка, поверила.
Но как только за нею захлопнулась дверь десятинного амбара, она поняла, что больше никогда в жизни не повторит этой ошибки.
Он назвал Джеймса Скоби убийцей, но сам был не лучше. Сперва он погубил ее мать. Потом ее доброе имя.
А теперь он убьет ее.
Она поверила в то, что он другой, что его поступки будут другими. Как можно было совершить подобную глупость? Она же с самого начала знала, кто он: охотник на ведьм. Ровно такой же, как все остальные, только хитрее. Заговорил ей зубы, чтобы проникнуть в их дом, в их жизни…
В ее постель.
Ты должен быть уверен, сказала она, точно девственница, которой тогда и являлась, думая убедить его в своей невиновности.
А он нашел метку и убедился в обратном.
Все, что он говорил, все, чем они занимались, все те причины, по которым она поверила ему, все это происходило в моменты, когда они были наедине. Он втерся к ней в доверие лишь затем, чтобы получить свое удовольствие. А после очернил ее перед всем белым светом и вынес приговор.
Она зажмурилась, глотая подступившие к горлу слезы, и стиснула кулаки. Пошатываясь, споткнулась о мешок с ячменной мукой и в исступлении начала пинать его, вымещая свою ярость.
— Я… не допущу… никаких… воспоминаний. — Удар за ударом, между каждым словом, пока в солнечных лучах, струящихся сквозь просветы в кладке каменных стен, не заплясала мучная пыль.
Но воспоминания не слушались. Они окружили ее, всепроникающие точно частички муки, которые набивались в рот, липли к волосам, оседали снежинками на плечах. Его рот, голодный и теплый на ее губах, его горячее тело, соприкасающееся с нею от плеч до лодыжек, когда он обнимал ее во сне, его голос, вибрирующий и хриплый, когда он шептал ей на ухо…
Я никогда никого не испытывал.
Боже… она поверила даже в это. Поверила, когда он сказал, что разоблачит злодеяния Скоби.
Только полная дура могла позволить любви себя одурачить. Но больше — никогда.
Когда прошли слезы и вернулось самообладание, она залезла на вершину сваленных в кучу мешков, чтобы выглянуть наружу из щели под потолком. Солнце уже зашло за холмы. Наступили сумерки. Прихожане вереницей потянулись из церкви, расходясь по домам.
В дверном проеме церкви она увидела Александра. Он разговаривал со священником. Все такой же высокий и сильный, только плечи поникли, чего раньше она за ним не замечала. Вместе с Диксоном он прошел мимо амбара, знакомой походкой, сильной и плавной, словно плыл над землей.
Потом остановился и сделал шаг в сторону амбара. Маргрет сжала в кармане рукоять спрятанного там медного шила. Она заколет его, если придется. Пойдет на все, но не подпустит его к себе…
Священник, качая головой, придержал его за плечо, и Александр повернул назад. Они о чем-то коротко переговорили. Она не расслышала, о чем. Диксон хотел присоединиться к нему? Или отговаривал?
Александр оглянулся на амбар. Завтра, читалось в его взгляде. Предупреждение.
Они зашагали прочь и исчезли за деревьями.
Она всмотрелась вдаль, на синеющие, зловещие очертания холмов. Там погибла ее мать — одинокая, испуганная, окруженная демонами, которых породил ее разум. Туда она убежала от своих мучителей и бросилась в распростертые объятья смерти.
Что ж, на примере матери Маргрет твердо уяснила одно: для ведьмы есть один-единственный способ выжить — побег. И когда она убежит, искать ее наверняка будут там, куда ушла ее мать — на холмах. Но испытывать судьбу на припорошенных снегом Чевиотских холмах значило бы, что она желает найти забвение, которое нашла ее мать.
Ничего подобного она не хотела.
