Элизабет Чедвик - Любовь не кончается: Джулитта
— Вы по-прежнему намереваетесь добраться до Компостелы?
— Да, сэр Таким образом я исполню последнюю волю своей жены. Однако паломничество — не единственная цель моего приезда в вашу страну. Мой тесть, Рольф де Бриз, разводит боевых коней. Я состою в деле и приехал сюда, чтобы купить для его табуна нескольких иберийских жеребцов.
Эль Сид смерил Бенедикта долгим оценивающим взглядом. Он видел перед собой молодого человека, красивого и стройного, с тревожным взглядом, сурово поджатыми вследствие страданий и душевных мук губами и изящными тонкими руками. Серьезный коневод или безусый юнец? Родриго Диас мог представить этого красавчика распевающим любовные песенки в компании девушек, но не осматривающим лошадей посреди пыльного двора. Впрочем, внешность зачастую обманчива. Судя по всему, добрый мудрец Фейсал поверил каждому слову юного паломника, но его, Родриго Диаса, жизнь научила не верить словам.
— Я могу помочь вам в этом деле, когда вы окончательно поправитесь. Полагаю, мои табуны заслуживают внимания знатока.
Лицо Бенедикта оживилось, глаза засверкали. Чувствуя все большее расположение к гостеприимному хозяину, он рассыпался в словах благодарности.
Эль Сид пожал могучими плечами.
— Мне будет нетрудно и даже приятно показать вам своих скакунов, — ответил он, не сводя с гостя глаз. — Вы владеете каким-нибудь оружием?
Бенедикт ненадолго задумался.
— Не знаю, что и ответить, сэр. Я знаю основы искусства владения мечом и неплохо управляюсь с копьем и щитом. Мне частенько приходилось упражняться с оружием в седле для того, чтобы определить возможности и качества лошади. Не из каждого жеребенка можно вырастить хорошего боевого коня.
Эль Сид молча кивнул головой, продолжая размышлять о таких сторонах человеческой натуры, как обманчивость внешности и речей. Впрочем, он не любил делать скоропалительных выводов.
Молодой жеребец обладал чудесной шкурой цвета расплавленной бронзы, стройными ногами и великолепными мышцами, серебристой гривой и роскошным хвостом, свисающим до самой земли.
Заметив на лице Бенедикта выражение восхищения и изумления, Эль Сид самодовольно улыбнулся.
— Теперь он ваш, — заявил он. — Пусть мой подарок заменит вам коня, уведенного разбойниками.
— Я перед вами в неоплатном долгу, сэр, — взволнованно проговорил Бенедикт. — Многие норманнские лорды отдали бы за такого красавца все до последнего гроша.
— Ничего не хочу слышать о неоплатных долгах, — отрезал Эль Сид. — Мои подарки не накладывают обязательств на тех, кто их получает. Это проявление доброй воли. Других лошадей из моего табуна вы можете покупать или не покупать — дело ваше, но этого непременно примите. Я привез его с юга, из Андалусии. Родословная этого жеребца уходит корнями чуть ли не в библейские времена. По крайней мере, так меня уверяет управляющий, а он знает толк в лошадях.
Бенедикт обошел вокруг жеребца. Влажные поблескивающие глаза животного смотрели с любопытством, голова плавно покачивалась, ноздри жадно втягивали воздух, принюхиваясь к незнакомому запаху. Утром Бенедикт предусмотрительно прихватил с собой несколько фиников, но не торопился вынимать их. Уловив аромат лакомства, жеребец вытянул шею и ткнулся мордой в кожаный мешочек, висевший у молодого человека.
Эль Сид от души рассмеялся. Улыбаясь, Бенедикт отошел на несколько шагов, повернулся к коню спиной и вытащил из мешочка два финика. Увлекая за собой сопротивляющегося конюха, жеребец последовал за ним Затем, подойдя совсем близко, положил голову ему на плечо и слизнул оба финика с протянутой ладони. Прожевывая угощение, конь то опускал, то поднимал голову, покачивая сильной шеей и вынуждая несчастного конюха болтаться на поводьях, как неумелого звонаря на колокольне. Покончив с финиками, жеребец аккуратно, как на званом обеде, выплюнул косточки и начал беспокойно озираться по сторонам в надежде получить добавку.
Бенедикт взял поводья и, вставив ногу в стремя, уверенным движением вскочил в седло. Ноющая боль в бедре напомнила ему о ране.
Почувствовав непривычную тяжесть на спине, жеребец возмущенно заржал и начал брыкаться. Всадник умело управлялся с ним, то натягивая, то ослабляя поводья. Его гибкое тело, казалось, слилось с телом животного в единое целое. Бенедикт быстро определил характер жеребца: тот осознавал, насколько привлекательны для глаза его бронзовая шкура и роскошный хвост, и своим норовом как бы проверял всадника на прочность, опасаясь попасть в руки слабака, клюнувшего на его своеобразную внешность, и только. Бенедикт знал категорию людей, видевших в лошадях либо бездушную игрушку для развлечений, либо рабочую скотину, годную только до поры до времени.
Он был другим и с любовью и грустью вспоминал смирного, преданного Сайли, и маленького прыткого пони, на котором ездил в детстве, и пришедшего ему на смену упрямого пегого мерина. Разве мог юноша забыть теперь уже старого и дряхлого Слипнира, ветерана сражения при Гастингсе? Или Фрею, золотистую кобылку Джулитты?
Бенедикт подумал о том, что от Фреи и жеребца, подаренного ему Эль Сидом, могло получиться превосходное потомство. От открывшихся перспектив у него голова пошла кругом.
— У него есть имя?
Эль Сид кивнул.
— Мы назвали его Кумби.
— Кумби?
Услышав свое имя, жеребец повел чуткими ушами и снова поднялся на дыбы. Ожидавший подобного, Бенедикт резко натянул поводья, давая жеребцу понять, кто его хозяин, а затем слегка ослабил их.
— Так называется город, расположенный далеко, очень далеко отсюда, в королевстве Гана, как его называют мавры. Там есть много золота и огромных лугов, на которых пасутся превосходные выносливые лошади. Правда, по размерам они немного уступают вашему Кумби.
Бенедикт широко улыбнулся.
— О, не сомневаюсь, что мой тесть будет рад разузнать об этой стране. Путешествовать и познавать новое — его главная страсть.
— Из ваших рассказов я успел понять, что он знаменитый в ваших землях коневод. Странно, что он никогда не бывал за Пиренеями.
— Но всегда мечтал об этом. Мечтал и откладывал поездку на «один прекрасный день». Это единственная его мечта, еще не потерпевшая крах.
Эль Сид вопросительно посмотрел на юношу, но в этот миг жеребец, почувствовав слабинку, снова попытался проявить норов, и Бенедикту пришлось успокаивать его. Затем, когда Кумби ослабел и, похоже, смирился со своей участью и новым хозяином, юноша взял в руки принесенные по его просьбе пику и щит. Теперь, когда он мог управлять скакуном только при помощи голоса и ног, все зависело от сообразительности и интуиции последнего. И Кумби не разочаровал всадника, проявив все ожидаемые от него качества..
