Лариса Шкатула - Крепостная маркиза
Соня услышала в коридоре тяжелые шаги Шарля — просто удивительно, как всегда вовремя появляется этот малый!
— Госпожа, я пришел узнать, не нужно ли вам чего-нибудь, потому что мы договорились с Корнюэлем, что он даст мне…
— Потом, Шарль, потом ты сходишь к Корнюэлю, а сейчас нужно съездить в полицейский участок и привезти сюда кого-нибудь…
— Съездить в полицию? — изумился Шарль. — Но зачем? Вы не подумайте, ваше сиятельство, но мне никогда прежде не доводилось ездить в участок, потому что я никогда не нарушал закон…
— Помолчи, Шарль! — взорвалась Соня. — Твое мнение и Желание здесь ни при чем. Нам срочно нужен кто-нибудь из слуг закона. Скажи, доктор Поклен подозревает, что у нас в замке совершено убийство.
— А кто убит? — упавшим голосом спросил Шарль.
— Мосье Патрик Йорк, мой дворецкий.
— Мосье Патрик умер?!
— А о чем я тебе толкую?
— Еду, уже еду!
Шарль затопал к выходу, оглядываясь на ходу.
Словно проверял, не шутит ли с ним кто-нибудь.
— Вы еще останетесь, доктор? — спросила Соня. — Ода испекла сегодня прекрасные булочки… Простите, вы, наверное, теперь побоитесь есть в замке.
— А вы уже эти булочки ели?
— Ела.
— Ну, тогда и я рискну.
— А я пока пойду взгляну на вашу Мари. Должна же быть и от меня какая-то польза, — отозвалась долго молчавшая мадам Фаншон.
— Пожалуйста, Аньез, — с трудом улыбнулась ей Соня. — Вы меня этим очень обяжете. Столько на меня сегодня свалилось, голова кругом!
Аньез ушла, прихватив свою холщовую сумку.
И Соня отправилась за нею следом, чтобы принести доктору обещанных булочек и молока. Но его голос приостановил ее в дверях.
— Мне не показалось — ваш слуга говорил, что у вас двое больных?
— Да, мы нашли в одном заброшенном домишке женщину, которая много дней провела без пищи и воды. Она была без сознания, но сейчас, кажется, пришла в себя.
— Тогда, думаю, не помешает мне взглянуть и на нее.
— Пойдемте со мной, доктор. К сожалению, все наиболее важное у нас происходит на кухне, но, к; счастью, она для этого достаточно велика.
21
Когда Соня и доктор Поклен появились на кухне, мадам Фаншон с помощью Оды заворачивали Мари в чистую простыню. Увидев незнакомого мужчину. Мари глухо заворчала — будто взрыкнула большая собака.
Кто воспитывал эту девушку?! Если она так ужасающе некрасива, то это вовсе не повод казаться еще и злобной.
Соня представила, как она стала бы перевоспитывать Мари, и усмехнулась про себя. То, что с ее помощью девушку спасли из заточения, еще не говорит о том, что она захочет остаться в замке или поступить в услужение к его хозяйке.
Да и стоит вспомнить о том, как княжна обучала несчастную Агриппину. Случалось, и подзатыльник ей отвешивала, и злилась на ее несообразительность.
Чего греха таить, бывало, и дурой обзывала. Что же сейчас-то ей опять поучительствовать захотелось?
И вообще, странные вещи происходят с Сониной головой! Она будто нарочно поворачивает все ее мысли совсем в другую сторону от смерти Патрика.
Значит, Соня боится тех своих прежних мыслей — что она черствый, бездушный человек, не умеющий любить.
Ей бы сейчас упасть на хладный труп Патрика и вскричать:
— О, любимый, зачем ты оставил меня? На кого покинул? Я хочу уйти в иной мир вместе с тобой Г И рвать на себе волосы, и биться в рыданиях.
А вместо этого она прошмыгнула мимо остывающего тела возлюбленного, стараясь не смотреть даже в его сторону. Оказывается, всевышний не только не дал Соне талантов ее знаменитых прабабок, но и лишил многих самых обычных человеческих качеств. Вот от этих мыслей ей хотелось плакать, и биться головой о стену, и проклинать себя, такую… такого урода в своей знатной семье! ;.
И опять вместо особых сожалений, которые так и остались не услышанными никем из других людей, она сказала только:
— Ода, ты приготовила постель для Мари?
— Приготовила, ваше сиятельство.
Кажется, кухарка у нее на все про все, потому что осталась единственной служанкой-женщиной. Не станешь же привлекать Шарля к таким делам, как уход за Мари. Княжна никак не выберет время, чтобы найти себе горничную. На всякий случай она проговорила:
— Это ненадолго. Ода, потерпи. Скоро я найду новую горничную и освобожу тебя от столь многочисленных хлопот.
— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, — разулыбалась в ответ Ода, но потом, вспомнив про печальные обстоятельства появления в замке доктора, нахмурилась. — Все будет хорошо, мадемуазель Софи, вот увидите!
Соня качала головой. Что хорошо-то? Патрик воскреснет?!
Аньез Фаншон, придерживая Мари за плечи, сказала Соне:
— Разрешите мне, ваше сиятельство, немного похозяйничать. Надо подобрать вашей находке кое-что из гардероба. Ее прежнюю одежду пришлось сжечь, хотя Мари очень этому сопротивлялась.
Поклен нерешительно приблизился к женщинам, но обратился к Аньез Фаншон:
— Вы не нашли никаких серьезных болезней, мадам? Или мне стоит все же осмотреть эту… женщину?
— Мари истощена, — ответила та, будто докладывала своему начальнику. — Похоже, была на грани нервной горячки, но теперь, слава богу, она приходит в себя. Кроме этого, на ее теле имеются рубцы от кнута — видимо, ее жестоко истязали…
Крупные слезы полились из красивых глаз Мари.
— Флоримон! Бил! Говорил, сдохни!
— О ком это она? — удивился доктор Поклен. Судя по всему, он никак не связывал это имя с именем сына маркиза Антуана.
Потому Соня ответила уклончиво:
— О своем прежнем хозяине.
А мадам Фаншон продолжала:
— Это ничего. У меня есть очень хорошая мазь — через неделю от рубцов не останется и следа. Остальное сделают сон и хорошее питание. Думаю, совсем скоро Мари встанет на ноги.
— Вот как? — заинтересовался доктор. — Вы тоже изобрели ранозаживляющую мазь?
— Да, кое-какие травы завариваю, добавляю меда, сока алоэ, пальмовое масло — мне привозит его один знакомый моряк…
— Интересно бы посмотреть действие вашей мази.
— Она многократно опробовалась на моих сыновьях, — улыбнулась Фаншон.
Соня немного рассердилась: что-то эти лекари все норовят шутить и улыбаться. Но тут же укорила и себя — сама она тоже старается не думать о смерти. А уж ей-то Патрик был куда ближе, чем им.
Доктор посмотрел вслед уходящим женщинам и сказал Соне:
— Какая способная женщина эта Фаншон! Жаль, что она не может учиться в медицинском институте.
Из нее вышел бы прекрасный врач.
Он опустился на стул у стола, и Соня налила молока ему и себе тоже, раз уж мосье Поклен не побоялся вообще принимать пищу у нее в замке.
Как говорят у Сони на родине, знал бы, где упасть, соломки бы постелил. Разве могла она подумать, что от простой горничной может исходить такая опасность? Наверняка Вивиан считала, что как-нибудь вечером княжна сядет за стол вместе с Патриком и выпьет коньячку.
