Карен Рэнни - Осень в Шотландии
Диксон поднялся до половины лестницы, но вдруг обернулся и посмотрел на старого слугу:
– Джеффри, ты ведь давно живешь в замке?
– Да, ваше сиятельство.
– За это время ты много чего видел.
– Что правда, то правда. Всего навидался.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Джеффри смотрел на него во все глаза. У Диксона возникло убеждение – старик знает, что перед ним не Джордж.
– О жизни в замке, ваше сиятельство? Вообще? Или вы меня спрашиваете по другой причине?
– Забудь об этом, Джеффри.
– У нее есть ухажер, – вместо ответа сообщил Джеффри.
Диксон внимательно посмотрел на старика. Джеффри не сводил глаз с дверей гостиной.
– У графини. Он приезжал к ней позавчера. Поверенный в дела-а-ах, – насмешливо протянул Джеффри.
– Вот как, – бесстрастно отозвался Диксон, стараясь подавить накативший гнев.
– Спенсер Макэлви. Он приехал рассказать ей, какая она красавица. А она сияла, как кошка, нализавшаяся сливок.
– Что еще он ей говорил? – Джеффри ответил хозяину оскорбленным взглядом, и Диксону пришлось поставить вопрос по-другому: – Ты, случайно, не слышал каких-либо других его замечаний?
– Он уговаривал ее развестись, – мрачно сообщил Джеффри. – Думаю, сам хочет жениться на графине. – Губы Джеффри изогнулись в тонкой улыбке, словно показывая, что весь этот разговор – просто игра в слова. – Конечно, это было до вашего возвращения. Вы порушили все его планы.
Диксон не стал расспрашивать старика дальше, а пошел наверх.
– Ваше сиятельство…
Диксон снова остановился и сверху вниз посмотрел на Джеффри.
– Если найти сокровище, то многое в Балфурине изменится, – произнес слуга.
– Сокровище? – переспросил Диксон.
– Я слышал, многие люди его искали, ваше сиятельство. А нашли или нет – вот в чем вопрос.
В словах Джеффри много чего скрывалось, но у Диксона от этого лишь прибавилось вопросов. Его подмывало спросить старого дворецкого, не о Джордже ли тот говорит, но время было неподходящее. Сначала нужно поговорить с Шарлоттой и лишь потом открываться слуге.
– Деньги не все могут решить, Джеффри. – Диксон продолжал подниматься по лестнице, прекрасно сознавая, что оба они только намекнули на истинную проблему – куда делся Джордж и как долго Диксон собирается играть роль своего кузена?
Он заранее знал, что возвращение в Балфурин будет непростым, а ведь еще предстоял разговор с Шарлоттой.
Сегодня вечером Шарлотта впервые пожалела, что обладает памятью, в которой сохраняется каждое прочитанное слово. Одно из стихотворений королевы Елизаветы казалось ей очень подходящим:
В тоске я не смею сказать о тоске,Люблю, но любовь затаила,О счастье не грежу я даже во сне,Молчу, но кончаются силы.Дрожу от мороза и в пытке горю,Его прогнала, но, как прежде, люблю.
В голове Шарлотты всплывала одна строфа за другой, а следом за ними – договоры, лекции, заметки, обрывки рукописей. Возможно, ее разум намеренно извлекал из памяти разные документы, чтобы отвлечься от мыслей о Джордже.
Почему он не пришел к ней поздороваться, когда вернулся? Почему даже не постучал в дверь, чтобы сообщить о своем приезде?
Шарлотта прикрыла глаза, положила руку на лоб, попробовала думать о другом. Тут же вспомнилась леди Элинор; перед глазами возникли анатомические рисунки, которые та демонстрировала.
Шарлотта с отвращением фыркнула. Что с ней происходит? Сказывается влияние леди Элинор? Но это не оправдание. Шарлотта – не юная впечатлительная девица. Она взрослая женщина. Она сумела противостоять своим родителям. Целый год жила в Балфурине совсем одна. Организовала школу молодых леди «Каледония». Она явно обладает достаточной долей мужества и выдержки. Однако сегодня ей стало казаться, что не так уж она сильна, и даже наоборот. В некоторых делах она проявляет очевидную трусость! Иначе набралась бы храбрости, постучала в дверь Джорджа и потребовала объяснить, почему он не выказывает по отношению к ней хотя бы самую простую вежливость.
Так почему же она не идет?
Шарлотта села в постели. В комнате было темно. Она прислушалась к шагам в холле, но звук не повторился. Это он?
Откинувшись на спинку кровати, она впилась взглядом в темнеющую дверь.
Надо забыть о Джордже! Думать о библиотеке. Шарлотта намеренно оставила для себя эту работу на каникулы и всегда думала о ней с приятным предвкушением. За все годы в Балфурине она так и не сумела найти время, чтобы составить каталог книг, собранных в замке всеми поколениями Маккиннонов. В свое время библиотека была единственным убежищем Шарлотты, остальной замок лежал почти в развалинах.
Почему он даже не пришел поздороваться? Не сказал ни слова. Ни единого слова! Любой другой гость постарался бы соблюдать минимальные приличия, хотя бы поверхностную вежливость.
«Думай о книгах!» В библиотеке есть трактаты по философии, немало прекрасно иллюстрированных томов, очень древних.
Жаль, что у нее не было книги, которая научила бы, как сохранить внимание собственного мужа. Кажется, леди Элинор что-то такое упоминала? Шарлотта смотрела в темный потолок, жалея, что не умеет воспроизводить в уме разговоры так же дословно, как написанный текст. Но кое-что она запомнила.
«Моя дорогая, невежество – не грех, – говорила ей леди Элинор. – Невежество – грех, если оно сохраняется намеренно, если вы добровольно отказываетесь от приобретения знаний. Если захотите, я могу вам предложить несколько книг. Маргарита, королева Франции, написала сборник сказок под названием «Гептамерон». Конечно, они могут слегка шокировать, но для начала вполне годятся». О небеса, неужели ей действительно нужна такая книга? В ту ночь она прекрасно обошлась без нее. Все получилось просто великолепно. Настолько великолепно, что она не в состоянии об этом забыть. И о Джордже тоже.
Ей не нужны инструкции. Ей нужен муж. Они сами научат друг друга.
Шарлотта взяла спички, зажгла свечу, поставила ее на стол и начала расплетать косы. Соскользнула с кровати, вымылась холодной водой из кувшина и надела свежую ночную сорочку – более изящную. Рубашка пять лет пролежала в нижнем ящике комода. Шарлотта не раз собиралась расстаться с этой частью своего приданого, например, подарить какой-нибудь служанке по случаю свадьбы. Но она много часов провела, вышивая изысканный узор на кокетке, и ей была невыносима мысль, что другая женщина станет носить эту рубашку, почти произведение искусства. В каком-то смысле эта рубашка была символом ее замужества – ненужная, неиспользованная, как и она сама – нежеланная. Но только не сегодня.
Шарлотта нагнулась, извлекла некий предмет из верхнего ящика прикроватной тумбочки и только тогда решительно вышла из спальни, пересекла холл и постучала в комнату мужа, стараясь, чтобы звук не отдавался по всему коридору, хотя на этом этаже никто больше не жил, а слуги не обходили по ночам холлы и коридоры Балфурина.
