Жюльетта Бенцони - Звезда для Наполеона
«Вас прекрасно примут! – обещал ей Фуше. – Графиня Сент-Круа старинная подруга г-жи де Талейран. Они познакомились в те времена, когда будущая княгиня звалась еще мадам… э… словом, занимала положение менее респектабельное. В действительности вы по рождению гораздо выше этой княгини, которая вместе с тем носит теперь одно из самых знаменитых имен Франции».
Это, безусловно, было сказано, чтобы подбодрить ее. Тем не менее, увидев открывающиеся перед ней громадные ворота, над которыми можно было прочесть: «Отель де Матиньон», оказавшись посреди обширного двора, окруженного изящными строениями, Марианна почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Армия лакеев в напудренных париках и служанок в накрахмаленных чепчиках отличалась, как она могла заметить, исключительной аккуратностью. У Марианны появилось ощущение, что ее бросили совсем одну, с плохо приклеенным фальшивым носом, в центр людского моря, полного ловушек и капканов. Ей казалось, что каждый может прочитать на ее лице, зачем она сюда пришла. Влажный, пахнущий духами воздух ударил ей в лицо. Погруженная в раздумье, Марианна только сейчас заметила, что высокого лакея сменила камеристка в розовом платье и кружевном чепчике, что она вошла в роскошную купальню, окна которой выходили в обширный парк.
От громадной ванны из розового мрамора, с массивными золотыми кранами в виде лебединых голов, поднимался густой душистый пар. Выступавшая из него голова женщины в высоком тюрбане опиралась на маленькую подушку. Две горничные, подобно теням, скользили по мозаичному полу с изображением «Похищения Европы», поднося белье и всевозможные флаконы. Покрытые зеркалами стены умножали до бесконечности изящные колонны розового мрамора, поддерживавшие расписанный амурами и другими мифологическими персонажами потолок. В углу, рядом с высокой вазой цветов, стоящей прямо на полу, купальщицу ожидала небольшая кушетка, обтянутая такой же тисненной золотом тафтой, как и занавес. Марианне показалось, что она попала внутрь гигантской раковины цвета зари, и в верхней одежде ей стало нестерпимо жарко.
Это необычно роскошное убранство ошеломило ее. Оно совсем не походило на тесные, примитивные туалеты м-м Фуше.
Женщина в тюрбане, чье лицо было скрыто плотной зеленоватой маской, сказала Марианне что-то непонятное и томным жестом указала на маленький Х-образный табурет, на который девушка робко присела.
– Г-жа княгиня просит вас подождать немного, – прошептала одна из камеристок. – Она сейчас будет готова.
Марианна целомудренно отвела глаза, в то время как горничные с полотенцами и простынями засуетились вокруг ванны. Несколько минут спустя, освобожденная от травяной маски и облаченная в белый атласный пеньюар с широкими кружевными воланами, г-жа де Талейран подозвала ее.
– Я полагаю, вы та девушка, о которой мне вчера вечером говорила м-м де Сент-Круа? У вас есть ее письмо?
Сделав реверанс, Марианна протянула запечатанное зеленым воском письмо, которое ей дал Фуше. Княгиня вскрыла его и начала читать, а девушка в это время испытующе разглядывала свою новую хозяйку. Фуше, описывая внешность супруги бывшего епископа Отенского, сказал ее возраст: 47 лет. Но, надо честно признаться, выглядела она значительно моложе. Высокая, с пышными формами, Екатерина де Талейран-Перигор была женщиной, вызывавшей невольное восхищение: большие глаза небесной синевы под густыми темными бровями, пышные шелковистые волосы, светлые, вьющиеся от природы, восхитительной белизны зубы за полуоткрытыми чувственными губами, точеный, чуть вздернутый нос и очаровательная улыбка, – она обладала всем, чего можно желать от женщины, по крайней мере от ее физического облика, ибо духовное начало оставляло желать лучшего. Не будучи такой тупой, как ее представляли многочисленные соперницы, она обладала своеобразной наивностью, которая в соединении с бесконечным тщеславием и давала повод злобным нападкам. Если бы она не была так привлекательна, никто не смог бы понять, каким образом Талейран, самый изысканный, самый остроумный человек своего времени, попался в ее руки, и не было в Париже женщины, которую чернили бы больше. Сам Наполеон откровенно ненавидел княгиню, а ее муж, устав от постоянных ребячеств, часто вообще не разговаривал с нею. Что не мешало ему требовать, чтобы с нею обращались соответственно положению. Чтение письма закончилось одновременно с «экзаменом» Марианны. Княгиня посмотрела на девушку и улыбнулась ей.
– Мне сказали, что вы из хорошей семьи, хотя и не носите благородного имени, и получили превосходное образование. Вы хорошо читаете, поете и говорите на нескольких языках. Следовательно, вы своим присутствием только окажете честь нашему дому. Добавлю от себя, что вы хорошенькая и в вас много естественной грации, что мне подходит. Ваши обязанности у меня будут легкими. Я читаю мало, но люблю музыку. Вы будете сопровождать меня почти везде, но не должны забывать, когда мы будем вместе, держаться всегда на пять шагов сзади. Имя, которое я ношу, и занимаемое положение в обществе очень высоки, и я придаю большое значение соблюдению правил этикета.
– Но это вполне естественно! – улыбнулась Марианна, которую позабавила эта полная наивного тщеславия тирада.
Фуше ничего не преувеличил. М-м де Талейран была, возможно, прекрасной женщиной, но ее буквально распирало от гордости быть княгиней. Чтобы лучше в этом убедиться, девушка спросила:
– Как я должна титуловать… г-жу княгиню?
Обращение в третьем лице было трудным, – Марианна до сих пор только один раз им воспользовалась в разговоре с принцем Уэльским, – но знатная дама ничего не заметила.
– С тех пор как Император назначил князя вице-канцлером, меня надо звать ваше сиятельство, – заявила она с видом превосходства. – Вы можете употреблять этот титул… или еще… г-жа княгиня. Теперь идите. Я позову вас позже. Фанни, первая камеристка, покажет вам вашу комнату.
Жест, которым она удаляла Марианну, был полон высокомерия, но доброжелательная улыбка смягчила ощущение неловкости. Собственно говоря, эта красивая женщина вызывала только симпатию, и Марианна почувствовала, как растет ее замешательство. Если бы г-жа де Талейран могла догадаться, для чего в действительности появилась здесь та, кого она так дружелюбно приняла! Нет, решительно Марианна не чувствовала себя способной к этому ремеслу! Если бы ей удалось убежать так скоро, как хотелось, она собирается сообщать как можно меньше ее опасному работодателю или же вообще ничего! Марианна уже уходила, когда княгиня позвала ее:
– Вернитесь, милочка! Мне необходимо знать, из чего состоит ваш гардероб! У нас бывает четыре званых обеда в неделю, и мы принимаем почти каждый вечер, не говоря уж о приближающемся Рождестве. Я не могу рисковать, что вы окажетесь не на высоте вашего положения.
