Дженнифер Хеймор - Дерзкая невинность

— Между мною и Фенвиком всегда существовало своего рода соревнование, еще со школьной скамьи. Он все время старался взять надо мной верх, а мне очень часто хотелось стереть с его лица самодовольную ухмылку, и я заключал с ним много пари, всегда думая, что «это пари поставит этого осла на место». Я всегда выигрывал, а он все время заставлял меня спорить снова. Для него это была своего рода мания, нескончаемое желание доказать, что он лучше.

— А у тебя было нескончаемое желание доказать, что ему это не удастся, — тихо подытожила Оливия.

Макс вздохнул, но был вынужден согласиться.

— Когда я увидел тебя на балу у лорда Харфорда, я не мог оторвать от тебя глаз. Он заметил, что я наблюдаю за тобой, и соревнование началось снова.

Оливии казалось, что ее сердце подобно хрустальному сосуду — вот-вот рассыплется на мелкие осколки.

— Ты поддался его желанию соревноваться, потому что сам хотел доказать, что ты лучше. Тебе нравилось доказывать это — снова и снова, — и в конце концов это превратилось в игру. Глупое, детское соревнование, чтобы увидеть, который из незрелых, неуверенных в себе мальчиков выиграет гонку. За счет моей добродетели. За мой счет.

— Да нет же. — Макс придвинулся к ней ближе, и усилием воли Оливия заставила себя остаться на месте. — В тот вечер на балу у Харфорда ты меня заинтриговала, но когда я приехал в Стрэтфорд-Хаус и узнал тебя лучше… — Он покачал головой. — Я послал к черту это пари. Я не собирался ничего рассказывать Фенвику и не хотел марать твое имя. Мое желание взять над ним верх казалось глупым и бессмысленным, поэтому я намеревался заплатить ему его тысячу гиней, лишь бы он отстал от меня.

Оливия смотрела на него, не зная, как отнестись к его словам. Если она не поверит Максу сейчас, это означает, что то время, которое они провели вместе в Суссексе, и письма, которые он писал ей после отъезда, были фальшивыми. Но и это было лишено смысла, ведь если у него уже были доказательства их связи, зачем посылать столько писем? Зачем заставлять ее появиться на публике в опере после того, как она приехала в Лондон? И последнее — но не менее важное. Почему Фенвик все время угрожал им какими-то страшными последствиями?

Еще до ее похищения она ни за что бы не поверила в безумие Фенвика, но теперь сама стала свидетелем его сумасшествия.

— Наши отношения с Фенвиком были похожи на отношения моего отца с его братом — моим дядей. В основе лежали неприязнь и соревнование. — Макс провел рукой по волосам и закрыл глаза. — Но я не хочу так жить. Никогда не хотел. Бог свидетель, я всегда боялся стать таким, как мой отец, но в моем характере есть какая-то слабость — что-то темное, — и Фенвик все время пытался это использовать. А я по молодости был настолько глуп, что позволял ему это делать. Я хочу вырваться из этой темноты и не иметь ничего общего с Фенвиком. С ним… покончено.

Оливия опустила голову и закрыла лицо ладонями.

— Я не знаю, что думать.

— А я знаю. Забудь о нем. Забудь о пари. Поверь мне, что я больше никогда не буду общаться с этим человеком или ему подобными.

Она смотрела на него, чувствуя себя совершенно беспомощной.

— Я не могу забыть, Макс.

— Почему?

— Потому что… Я не думаю, что смогу поверить в то, что наша встреча была случайной. Я была для тебя всего лишь удобной возможностью одолеть соперника. Та встреча у родника — она ведь была подстроена, не правда ли? Ты знал, что я пойду туда.

— Я хотел тебя встретить. Я бы ждал тебя там, даже если бы этого пари никогда не было.

— Но ты не оказался бы в доме Джонатана, не так ли? Мой зять рассказывал, как ты сначала отверг его приглашение — рассмеялся и заявил, что охота тебя не интересует.

Макс нахмурился:

— Независимо от пари ты меня заинтриговала, и я хотел с тобой познакомиться. Послушай, Оливия, твои намерения относительно меня тоже поменялись, и не один раз. Началось с того, что ты предлагала дружбу, а потом захотела, чтобы я оказался в твоей постели, а потом… я не знаю, что ты чувствуешь ко мне сейчас. Неужели тот факт, что ты хотела дружить со мной, перечеркивает твои чувства ко мне? Твои эмоции в отношении меня росли и менялись так же, как мои.

Оливия обняла себя руками.

— Не думаю, что это что-то меняет. Да, мои чувства к тебе росли, и мне хочется думать, что и твои тоже. Но меня использовали, как фантик в детской игре. Та основа, на которой построены наши отношения, кажется мне шаткой.

— Неправда!

— Увы, для меня это так.

— Я все равно хочу быть с тобой.

— А я не могу, Макс. Не сейчас. Мне нужно время… чтобы переосмыслить.

Оливия видела, как он напрягся.

— Время?

— Время вдали от тебя. — Она встала. — Я должна провести переоценку своих приоритетов. С тобой я так высоко взлетела, но теперь мои крылья сломались. Мне надо решить, чего я хочу, что для меня будет правильным.

— Наши отношения будут для тебя правильными. Позволь мне доказать это.

Оливия боялась встретиться с ним взглядом, она была слишком смущена. Что-то в ней говорило, даже кричало, что он использовал ее, чтобы просто удовлетворить свое самолюбие, но другая ее часть твердила, что надо дать ему шанс. Оливию разрывали эти противоречия.

— Пожалуйста, дай мне время.

— Сколько?

— Не знаю. Мне просто нужен… перерыв. Прошу тебя.

Она слышала, что Макс тоже встал, но не обернулась.

— Хорошо, я дам тебе время подумать, Оливия. Но помни — я тебя не отпущу.

Макс положил ей руки на плечи. Твердость этого прикосновения говорила, что пусть сейчас он и уступает ей, но не намерен расставаться. Не говоря больше ни слова, Макс отпустил Оливию и вышел из гостиной, прикрыв за собой дверь.

Она опустилась на софу в изнеможении и закрыла лицо руками.

— Ты все сделала правильно, Оливия, — прошептала она самой себе. — Так ты будешь в безопасности.

Но горячие слезы жгли ей пальцы, а все ее существо рвалось вслед за ним, чтобы броситься в его объятия.

Макс был осведомлен о состоянии здоровья Фенвика и передвижениях Оливии по Лондону. Спустя несколько дней после воссоединения Оливии со своей семьей лорд и леди Стрэтфорд покинули Лондон, а Оливия, на удивление, осталась со вдовой графиней.

Скандальная история, произошедшая между Максом, Оливией и Фенвиком, к счастью, не получила широкой огласки. Стрэтфорд и Донованы никому не рассказывали о злодеяниях Фенвика, ведь все еще было неясно, поправится ли Фенвик, и семья решила, что репутация Оливии может пострадать, если начнется долгий и изнурительный судебный процесс против наследника герцогского титула. Может, это было и несправедливо, но нельзя было не признать тот факт, что над некоторыми избранными персонами закон не властен.