Джоанна Линдсей - Принцесса
— Отвращение? — продолжил по-своему ее мысль Василий.
Только он мог предположить Самое плохое! И это после того как осадил Андора, пощадив ее чувства? Таня была несколько удивлена, но не стала сердиться на Василия.
— Нет, совсем другое. Я почувствовала сострадание к этому человеку, который испытал боль. Мне слишком хорошо известно, что это такое.
Василий язвительно усмехнулся.
— Неужели? Но, принцесса, мы все были свидетелями того, как вы не позволили Штефану даже притронуться к вам.
— Что? Когда?
— В таверне. Помните, мы расспрашивали вас о метке? Штефан тогда протянул руку к вашему лицу, инстинктивно желая вас успокоить, но вы отпрянули от него в явном отвращении!
— Я защищалась, болван! Защищалась! — воскликнула Таня. — Он мог этим невинным жестом стереть мой грим. Я никогда никому не позволяла дотрагиваться до моего лица только по этой причине. А знаешь, когда мне действительно противен Штефан? Когда он ведет себя, как ты!
Ей удалось уязвить Василия, вид у него был озадаченный, и он оставил явное оскорбление, брошенное ему в лицо, без ответа. Однако Андор вдруг решил защитить своего короля от нападок Тани, неверно истолковав ее последние слова.
— Во время того ужасного несчастья Штефан даже больше пострадал духовно, чем физически. Ведь брата не удалось спасти, и он считает, что все было напрасно, и увечье его в том числе. Он же мучается до сих пор и из-за этого часто ведет себя так непредсказуемо.
И Таня, и Василий уставились на Андора, видимо, не ожидая от него столь тонкого объяснения непостижимого характера молодого короля. Таня тут же забыла свои обиды, но Василий вдруг решил поддеть ее, — на его лице появилось выражение недоверия.
— Вы давеча сказали — защищались? — переспросил он, возвращаясь к ее словам. — Что вы все-таки защищали? От чего и от кого? Неужели вам так неприятно прикосновение мужчины?
Таня вспыхнула — опять он затеял старый спор! Вдруг позади раздался голос неожиданно подошедшего Лазаря:
— Осторожно, Василий! Не то тебе придется извиняться. Ты не забыл свое обещание?
Таня обернулась к Лазарю, хотела ему что-то сказать, как вдруг заметила в дальнем конце палубы Штефана. Он подошел к капитану, и девушка стала внимательно следить за каждым его движением, каждым жестом: как он наклонился, чтобы расслышать, что ему говорят, как взмахнул рукой, указывая куда-то на берег, как откинул назад непослушную прядь черных волос… Таня заметила, что у Штефана отросли волосы. На нем было странное широкое пальто, отороченное мехом и прихваченное поясом. Правда, Таня уже видела такие на других, но на Штефане ей было непривычно видеть такую одежду.
Она услышала голоса, отвлекшие ее от мыслено Штефане. Василий спросил Лазаря:
— Ты слышал, что она сказала?
— Конечно. Она утверждает, что ей удалось остаться невинной благодаря уродовавшему ее гриму. Даже нас это сбило с толку, и мы не догадались, что это всего-навсего уловка.
— Я слыхал в таверне, что ее можно было купить за пару монет, Лазарь, — утверждал Василий.
Тут Таня очнулась и повернулась лицом к Василию. Взгляд ее снова стал колючим.
— Кто это сказал тебе? — воскликнула она.
— Парни из таверны. Двое. Таня не поверила.
— Они так и сказали: «Таню Доббс можно купить»?
— Да… Впрочем, нет. Если быть точным, они сказали, что танцовщица продает любовь за пару монет. А Штефан уверял нас, что танцовщица — ты.
«Так, значит, все эти гадкие намеки из-за того, что проклятая Эйприл сломала тогда ногу? — подумала Таня. — Да это же смешно!» Но смеяться ей не хотелось.
— Надо же! — сказала она, храбро посмотрев Василию прямо в глаза. — Они были правы! Танцовщица действительно торговала телом. Все это знали, кроме Доббса, который не позволял этим заниматься в его доме, и если бы пронюхал про амуры, выгнал бы танцовщицу взашей, несмотря на то что именно она приносила доход таверне.
— Так вы не отрицаете это?
— Как можно? Я даже сама ее однажды застала в весьма пикантном виде — с задранной юбкой.
— Ее?
— Эйприл! — выпалила Таня с негодованием. — Нашу танцовщицу. Ту самую, которая в тот день сломала ногу, и мне ничего не оставалось, как самой выйти на сцену, чтобы не терпеть огромные убытки. Мне это далось нелегко, потому что я давно не танцевала. Последний раз лет в тринадцать.., или четырнадцать… Да я же толком не знаю, сколько мне лет! Сколько?
— О Господи! — только и сказал Василий.
— Вам исполнилось двадцать в июне, ваше высочество! — ответил Андор. — День вашего рождения — первое июня.
— Первое июня… — прошептала Таня слова, которые так давно хотела услышать, и продолжала неприятное объяснение:
— Так вот, мне было четырнадцать лет, когда я последний раз вышла на сцену с этим танцем. Я некоторое время заменяла нашу основную танцовщицу, которая удрала с любовником. Она и научила меня этому искусству, у меня хорошо получалось, и Доббс заставил меня танцевать, чтобы не растерять публику. Но настал момент, когда больше выступать было нельзя, так как завсегдатаи стали узнавать меня. Доббс решил, что меня надо занять другой работой, нашел девушку, которую я обучила танцу живота. Неплохо было бы иметь двух танцовщиц, чтобы была замена, но Доббс всегда скупился и решил, что и одной достаточно. Мне оставалось только обучать девчонок, которые приходили работать на сцене время от времени. Вернее, я это делала, помимо моей основной работы в таверне.
Таня замолчала, обвела взглядом слушателей и не смогла удержаться от замечания:
— Но вы мне не поверили, конечно. Проститутки такие удивительные лгуньи!
На этот раз даже с Василием что-то произошло. Он смотрел на нее с необычной теплотой.
— Таня… — начал он.
— Не надо!
— Таня, пожалуйста…
— Даже не смей! Не приму твоих извинений! Оставь меня! ; — .
— Пойми, ведь я люблю своего несчастного кузена! Я не мог смириться с мыслью, что ему придется жениться на женщине, которая может предать его.
— Хорошо. Пусть так. Может, я со временем и пойму все, что ты сказал. Но сейчас…
— Надо все рассказать Штефану, — предложил вдруг Лазарь.
Таня вздрогнула и повернулась к нему, но тут же бросила взгляд туда, где недавно стоял Штефан, — никого… Куда он исчез? Пошел к себе в каюту? Испарился, лишь бы с ней не встречаться. Да видел ли он ее здесь, на палубе? Боже, они так давно не виделись, а путешествие подходит к концу. Как он может так долго прятаться от нее?
Таня неожиданно почувствовала себя усталой и измученной. Она больше не может испытывать никаких чувств, они просто опустошили ее. Гордость — очень опасная штука, особенно когда она довлеет над всеми остальными чувствами…
