Сара Рэмзи - Запретные наслаждения
— Ты для меня важнее всего. Софрония присмотрит за близнецами, уж она-то не примет эти обвинения за чистую монету. А ты сможешь взять с собой Жозефину, если захочешь.
Он уже все решил. Его взгляд говорил об этом еще более красноречиво, чем его тон. Более того, похоже, он думал, что его непоколебимость должна успокоить ее, несмотря на то, что отъезд из Лондона означал для нее прощание с целой жизнью.
Она непроизвольно повторила его жест: сжала кулаки.
— Может, ты и привык убегать, — сказала она, и он вздрогнул при этих словах, — но я не собираюсь уезжать, пока у нас действительно не останется другого выбора.
— Не смей называть меня трусом! — прошипел он. — Я не боюсь злых языков, пусть бы болтали до посинения, но я хочу защитить тебя, а отнюдь не себя.
— Так это защита? — громко воскликнула она, но, тут же опомнившись, перешла на шепот. — Если уехать сейчас, все решат, что ты виновен. И если ты не задумываешься над тем, как это отразится на благополучии твоих сестер, подумай о детях, которые могут быть у нас. Какая участь их ждет, как их примет свет, если все будут считать, что их отец — душевнобольной убийца?
Это был вариант аргумента, который против нее использовал Алекс, но при упоминании об их будущих детях лицо Фергюсона смягчилось.
— Если бы только был другой выход! Но я его не вижу.
— Существует еще одна возможность, — медленно произнесла она. — Если Маргарита будет время от времени появляться на публике…
В мгновение ока лицо его снова стало жестким.
— Это не обсуждается.
Их встретившиеся взгляды были одинаково тверды.
— Но это сразу положило бы конец слухам. Все успокоились бы, и мы жили бы обычной жизнью.
— Постоянно переживая из-за того, что тебя могут разоблачить, — добавил он. — Лучше уж в глазах общества я буду убийцей, чем ты — куртизанкой.
— И чем же это лучше? Ты хочешь, чтобы я смотрела, как тебя вешают за убийство женщины, которой даже не существовало?
Он улыбнулся — впервые за весь вечер.
— Никто бы меня не повесил. Петля — для простолюдинов. Мне бы отрубили голову, я слишком благородного происхождения. Но до суда дело не дойдет. Будут предварительные слушания в Палате лордов, а там не станут обвинять герцога в смерти какой-то актрисы без веских доказательств.
— У тебя много врагов, — заметила она. — Даже несколько пэров, жаждущих мести за жен, которых ты у них увел, могут сделать так, что дело передадут в суд.
Мадлен полагала, что они уже попали в западню, и над ней стервятниками кружат пэры, которые только того и ждут, чтобы ловушка захлопнулась. Но если ему ситуация представлялась столь же безвыходной, это делало его более непреклонным.
— Я не позволю, чтобы ради меня ты подвергала себя опасности.
— А я не позволю тебе сбежать ради меня! — ее терпению пришел конец. — Хочешь ты того или нет, ты герцог. И, исходя из того, что я успела узнать, — замечательный герцог. Но ты не можешь скрываться в Шотландии всякий раз, как только у тебя возникают трудности. И я не смогу быть твоей женой, если постоянно буду бояться, что ты в любой момент можешь сбежать от меня!
Ее слова легли между ними разделительной чертой. Он отпрянул к стене, будто его ударили.
— Я не могу тебя потерять, Мад, — сказал он.
Она слышала, как взволнованно он дышит.
— Мы должны остаться и бороться, Фергюсон. Я лишилась семьи по прихоти общества. Я не могу потерять и тебя тоже.
Их размолвка, конечно, не была Великой французской революцией, но настрой у него был, тем не менее, революционный.
— Ты не потеряешь меня, если поедешь со мной в Шотландию. Но если ты останешься и тебя разоблачат, это будет куда большей катастрофой. Я бы предпочел, чтобы ты потеряла меня, но была в безопасности, чем осталась со мной и погибла.
Она ахнула. Неужели он расторгнет помолвку, нарушит слово только ради того, чтобы защитить ее от последствий не его, но ее ошибки?
— Ты не принесешь в жертву наш союз, Фергюсон. Я сама разоблачу себя прежде, чем тебя обвинят в убийстве.
Он жестом оборвал ее жертвенную тираду.
— К нам направляется Августа. Завтра утром я нанесу вам визит, и мы все обсудим. До тех пор, пожалуйста, не предпринимай ничего, что могло бы навредить тебе.
Фергюсон удалился, его походка была упругой и решительной. Глядя на него сейчас, нетрудно было поверить, что он способен на убийство. Он шел напрямик к выходу, нисколько не заботясь о танцующих, которые расступались перед ним, чтобы не быть отброшенными его крепким плечом.
Она благодарила небеса за актерский талант. Когда публика, наблюдавшая за драматическим шествием Фергюсона, повернула головы к ней, Мадлен знала, что выглядит спокойной и естественной. За ней еще какое-то время будут пристально наблюдать, но она не даст им никакого дополнительного повода для сплетен.
Однако полминуты спустя от любопытных взглядов ее заслонила тетя Августа.
— Что-то случилось, милая? — спросила она, присаживаясь рядом с Мадлен.
Мадлен едва не расхохоталась в ответ. Случились дикие сплетни, случился Фергюсон с его планами и угрозой расставания. Мадлен даже не знала, с чего начать.
Заметив ее колебания, Августа сжала ей руку.
— Леди Харкасл попросила поговорить с вами. Я бы предпочла подождать до утра, но она была настойчива.
Тетя смотрела на Мадлен с таким сочувствием, что той захотелось разрыдаться. Как правило, Августа безупречно контролировала себя на светских мероприятиях, никогда не допуская проявления неподходящих эмоций. Но в этот момент она так переживала за племянницу, что забыла о сдержанности, и Мадлен теперь изо всех сил боролась с желанием уткнуться лбом тете в плечо и громко разрыдаться, как в детстве.
Несмотря на историю с театром, Августа горячо любила ее и сразу же простила, едва все улеглось и безопасности Мадлен перестало что-либо угрожать. Как и Алекс, она, безусловно, была огорчена, узнав о лжи Мадлен, но когда первая вспышка гнева погасла, Августа была готова оказать ей любую посильную помощь. Это была подлинно материнская поддержка.
— Фергюсон хочет увезти меня в Шотландию, чтобы избежать кривотолков, — прошептала Мадлен.
Голубые глаза Августы потухли.
— Если вы уедете, вернуться будет невозможно. Общество расценит это как доказательства его вины.
— Я так и сказала, но он предпочитает защищать меня, а не спасать себя.
— А чего хочешь ты?
Мадлен замолчала, не зная, как сказать своей благодетельнице, что вновь готова рискнуть ее добрым именем. Наконец она произнесла:
— Его бы оставили в покое, если бы Маргарита вернулась.
