Кэтрин Коултер - Сумасбродка
Лорд Берли устало прикрыл глаза. Тогда Грей осторожно приподнял больному голову и поднес к его губам стакан с водой.
— Прости меня, Грей. Все это так чудовищно. — Старик сокрушенно вздохнул.
— И вы до сих пор хранили все в тайне, милорд! Не лучше ли было взглянуть правде в глаза, как пришлось сделать мне много лет назад? Случись та сцена сейчас, я поступил бы точно так же, не раздумывая. Вы ведь знаете — человек, считавшийся моим отцом, не просто взял и умер сам по себе…
— Томас Бэскомб никогда ничего не подозревал. Я не мог ему об этом рассказать, а твоя мать и подавно.
Тут лорд Берли впал в забытье, и его рука выпустила наконец запястье Грея.
Барон вспомнил эту беседу и зажмурился. Совсем рядом о гранитную набережную мягко бились волны, но Грей уже ничего не замечал. Остановившимся взглядом он бездумно следил за блестящей рябью на поверхности воды.
Итак, ему суждено было жениться на своей единокровной сестре, а не далее как в прошлую ночь он занимался с ней любовью четыре раза подряд. Но если она уже забеременела!..
Это предположение, еще вчера заставившее бы Грея раздуваться от гордости; теперь повергло его в отчаяние. Нет, конечно, Джек не могла понести так скоро!
Часы томительно тянулись один за другим, и все это время барон тревожно вслушивался в звуки ночи: шелест листвы старого дуба, ветви которого нависали над ним, далекие выкрики ломовых извозчиков в порту, плеск весел одинокой лодки.
Наконец он поднялся. Его собственный мир лежал в руинах, тогда как все вокруг продолжало идти своим чередом и ночь сменилась тусклым рассветом.
Грей побрел домой, едва уворачиваясь от повозок, развозивших дневные припасы, и спешивших куда-то спозаранок карет, не слыша пронзительные голоса лоточников, торговавших пирожками, и не замечая толпы клерков в строгих черных костюмах, с насупленными лицами торопившихся на службу по Флит-стрит. Едва он успел поставить ногу на ступени своего крыльца, как дверь распахнулась и навстречу ему выбежал Куинси.
— Милорд, слава Богу, это вы! Что случилось? Вы в порядке? Идемте же скорее в дом! О Господи, вы только посмотрите на себя: вы весь пыльный, мокрый, а ваши чудесные новые ботинки измазаны грязью… — Тут Куинси замолк на полуслове, а потом ласково взял хозяина за руку и повел в дом. — Пойдемте-ка в ваш кабинет. Там вы немного отдохнете, а я принесу коньяк, — заботливо произнес он.
В кабинете Куинси осторожно усадил барона в кресло и поспешил к буфету.
— Нет, не надо коньяка! — Грей вдруг замахал руками. — Разве ты не знаешь, что от коньяка у меня все леденеет внутри? Я выпил вчера натощак целых два бокала и чуть не умер от холода!
— Ничего страшного, милорд, я сию минуту подам вам завтрак и горячего крепкого чая!
— Я думаю, мне лучше сразу подняться наверх.
Произнеся эти слова, Грей замер. Там, наверху, находилась Джек — возможно, она даже спала в его постели!
— Скажи, Куинси, который час?
— Почти семь часов утра, милорд.
Убедившись в неизбежности того, что вот-вот должно было произойти, Грей стал медленно подниматься по парадной лестнице, не сомневаясь, что верный Куинси смотрит ему вслед, не находя себе места от тревоги и догадок. Но что он мог ему объяснить? Что хозяин поднимается к себе в спальню, чтобы заняться любовью с женой, которая оказалась его сестрой?
Тут он расхохотался и продолжал глупо улыбаться даже тогда, когда увидел спешащего ему навстречу Хорэса.
Глава 26
Сидя в ванне, окутанный облаками горячего пара, Грей пытался успокоиться, но рассказ Хорэса, стоявшего тут же с большой махровой простыней в руках, вряд ли мог способствовать улучшению его настроения.
— Нынче ночью здесь был настоящий ад, милорд. Ее милость металась по всему дому, проверяла все комнаты и расспрашивала всех и каждого о том, куда вы могли деться. Мне пришлось запастись книгой потолще и укрыться в погребе, иначе она отыскала бы меня и не отпустила, пока не сумела бы докопаться до правды. Я слышал, как она рычала на челядь — не хуже собаки, у которой отняли кость, и поэтому сидел в погребе до полуночи. Потом пришел Куинси и сказал, что миледи взяла трех дюжих лакеев и в карете отправилась искать вас по городу. Она, конечно, испугалась сверх всякой меры — ведь от вас не было ни записки, ни курьера. Даже тетушки принимали участие в поисках. А маленькая девочка не переставала плакать, видя, как расстроена ее сестра. Ее милость вернулась посреди ночи, но не ложилась спать — все ждала, все ходила взад-вперед по гостиной и только уже перед самым рассветом поднялась в спальню.
Грей все это время машинально тер мылом свое колено.
— Они все равно не сумели бы меня отыскать, — буркнул он и глянул на Хорэса. — Я был у реки, смотрел на воду и думал о том, как время уносит нашу жизнь.
Барон замолчал и больше, пока мылся, брился, одевался и причесывался, не проронил ни слова. Наконец он снова стал походить на джентльмена, и только выражение его лица свидетельствовало о глубокой душевной муке.
Грей неслышно прошел в спальню. Часы на каминной полке показывали восемь тридцать утра. У него было такое чувство, будто он находился здесь в последний раз не меньше десяти дней назад! Голова его разрывалась от хранившейся в ней тайны, готовой уничтожить их обоих. Ах, как ему не хватало сейчас сумерек, чтобы смягчить остроту жуткой реальности!
Джек, закутавшись в одеяло, сидела на подоконнике; светлые волосы свободно рассыпались по плечам. Она следила за Портмен-сквер. Грей смотрел, как тонкие бледные пальчики рисуют узоры на запотевшем стекле.
— Джек!
Она обернулась — медленно, как во сне. Горем и страхом повеяло из глубины широко распахнутых глаз.
— Это ты… — Джек кубарем скатилась с подоконника и ринулась к нему. — Грей… слава Богу, ты вернулся! — прошептала она, обнимая барона за шею так неистово, что он подивился ее силе.
Медленно его руки стали подниматься, чтобы сжать Джек в ответном объятии, но вдруг застыли на полпути. Он зажмурился. Он думал о том, что никогда больше не сможет обнимать ее, целовать, заниматься с ней любовью, и эти мысли приводили его в отчаяние. Сестра. Нет, он этого не переживет…
Джек отстранилась и заглянула ему в лицо.
— Господи, ты не болен? — Она стала торопливо ощупывать его всего: плечи, руки, грудь. — Кажется, все цело! Но что же случилось?
Она снова встала и прижалась к нему. Барон почувствовал, как Джек дрожит. Но разве здесь холодно? Нет, просто она боялась. Боялась за него. Он невольно прикрыл глаза.
Боже, какой же он негодяй, эгоистичный, трусливый негодяй!
