Мэри Патни - Сомнения любви
– Один? Всех? Сколько их было?
– Мы с Регом уложили четверых, но оставались еще четверо. Если бы мы были в хорошей форме, — задумчиво добавил Уорф, — мы бы и с остальными справились, но тогда тиф нас крепко подкосил. И все же нам выпало редкое удовольствие увидеть майора в деле. Майор считал, что отставные солдаты не должны голодать и жить на улице, поэтому он нас обоих привел к вам и спросил, можете ли вы дать нам работу. Я был бы счастлив мыть полы на кухне, лишь бы меня кормили и не лишали крыши над головой, но вы дали мне больше. Вы сказали, что вам нужен личный слуга, и спросили, готов ли я научиться этому ремеслу. Я ответил согласием, и вы наняли мне инструктора из агентства, который научил меня всяким хитростям, касающимся гардероба джентльмена.
Наверное, Адам уже и тогда чувствовал, что верность ценнее рекомендаций.
– Должно быть, ты мне понравился, если я дал тебе возможность освоить новую профессию.
– Это, конечно, плюс то, что, хотя мне тогда порой и еды себе купить было не на что, одежда моя всегда была в порядке, — с усмешкой сказал Уорф. — С моей фигурой циркового силача модником мне быть не суждено, и я это всегда понимал, зато наряжать вас стало для меня истинным удовольствием. — Он окинул быстрым взглядом одежду Адама. — То, что сейчас на вас, — неплохо, но не соответствует нашим стандартам.
Адам повернулся и посмотрел камердинеру в глаза:
– Какие у нас были отношения? Я не взял тебя с собой в Шотландию. Почему?
Уорф весь словно сжался.
– У меня мать умирала, и вы велели мне остаться в Лондоне с ней. Она умерла до того, как до нас дошла весть об аварии.
– Мои соболезнования, — тихо сказал Адам. — Я был бы извергом, если бы потребовал от тебя ехать со мной при таких обстоятельствах.
– Не всякий хозяин стал бы входить в положение своего слуги, — напрямик заявил Уорф. — Я благодарен вам за то, что разрешили мне остаться в Лондоне, но, возможно, если бы я был с вами на борту «Энтерпрайза», вы бы так не пострадали.
– Или и ты бы погиб. Что было, то было. Прошлого нам не изменить. — Адам испытующе смотрел на испещренное шрамами лицо слуги.
– Похоже, наши отношения… менее формальны, чем это обычно бывает между хозяином и слугой.
– Я всегда знал свое место, сэр, — сказал Уорф, осторожно подбирая слова. — И я надеюсь, что никогда не был навязчивым. Вы самый безупречный джентльмен в Лондоне, и я это говорю не потому, что на вас работаю. Но… Вы и я, мы оба несколько отличаемся от всех прочих. Я думаю, что, возможно, это оказывает влияние на то, как мы относимся друг к другу.
– Полагаю, я отличаюсь от прочих лордов своим иностранным происхождением. — Адам осматривал ряды изысканно скроенных сюртуков, камзолов и фраков глубоких богатых оттенков. — В чем твое отличие? В том, что твои родители не были слугами?
Уорф густо покраснел.
– И это тоже, но еще и… Мне первому следует вам об этом сказать, до того как кто-нибудь отведет вас в сторонку и расскажет о нас с Регом. О том, что у нас… э… неестественные отношения.
Неестественные отношения? Должно быть, это означает отношения сексуальные. Откуда-то из глубины сознания всплыло представление о том, что такие отношения считаются преступлением. Неудивительно, что Уорф сделался таким несчастным, когда заговорил об этом.
– А это так?
– Да, сэр. — Уорф говорил еле слышным шепотом. — Мы можем покинуть вас, если вам это не нравится.
Возможно, именно эти «неестественные отношения» стали причиной того, что на них напала группа разъяренных мужчин. Адам задумался над тем, каким именно образом осуществляются сексуальные отношения между двумя мужчинами, но сейчас расспрашивать об этом Уорфа было не время.
– Я знал об этом раньше?
Слуга кивнул.
– Полагаю, это знание мне не досаждало?
Уорф покачал головой.
– Тогда я не знаю, почему оно должно досаждать мне сейчас. — Адам вновь окинул взглядом содержимое гардеробной. — Ты подберешь мне подходящий наряд для ленча? Я затрудняюсь сделать выбор. — Адам опустил взгляд на свой костюм. — Платье, что на мне, мне дали в долг. Его необходимо вычистить и починить перед возвращением.
– Будет сделано, ваша светлость. — У Уорфа от облегчения вибрировал голос.
Адам вышел из гардеробной и взялся за ручку еще одной двери. Она была заперта. Он нахмурился:
– Почему я не могу туда войти?
– Эта комната… ваш личный кабинет. Поэтому она заперта.
– Ты знаешь, где ключ?
Слуга кивнул.
– Я время от времени убираю в этой комнате, потому что вы не хотите, чтобы туда заходили горничные. — Уорф подошел к элегантному со множеством выдвижных ящиков письменному столу, выдвинул один из ящиков и достал из-под суконной обивки ключ. — Здесь он хранится.
Адам изучил искусно выполненный тайник.
– Очевидно, я не шутил, когда говорил, что не желаю, чтобы туда входили посторонние.
– Вы были очень серьезны на этот счет. — Уорф протянул хозяину ключ. — Я приготовлю вам одежду для ленча, пока вы заглянете туда.
Довольный тем, что Уорф оставил его, Адам отпер дверь, гадая, какую ипостась себя прежнего он так тщательно скрывал от других. Он вошел в комнату и оказался в индуистском святилище. Воздух был пропитан ароматом благовоний, и свет, струящийся из стрельчатых окон, освещал алтарь в окружении искусно вырезанных из дерева и раскрашенных статуй божеств. С центра потолка свисали полоски тканей богатых расцветок, драпируя стены. Все это делало комнату похожей на экзотический шатер. Бронзовые масляные светильники он уже видел в своих снах.
Напротив двери он увидел знакомого бога с головой слона. Ганеша. Теперь он легко вспоминал имена и атрибутику. Ганеша был своим парнем, он устранял препятствия и помогал в начинаниях. Еще он был покровителем искусств, наук и мудрости. На его алтаре лежал букет цветов, настолько сухих, что было уже трудно определить, что это за цветы.
Адам поднял букет, и лепестки посыпались на пол. Если Уорф заглядывал сюда лишь затем, чтобы убрать, то эти цветы он, Адам, оставил здесь сам перед тем, как отправиться в Шотландию. О чем он тогда молился? Об успехе предприятия или о чем-то менее очевидном?
Здесь ощущался глубокий покой. Как в саду для медитации, только еще спокойнее. Он посмотрел направо и узнал Лакшми, супругу Вишну и богиню красоты, любви и процветания. Так же как Афродита или Венера, Лакшми была воплощением женственности. Ей был посвящен праздник света, Дивали. Мария совсем не была похожа на эту темноволосую богиню, но при этом в ней присутствовало столь же мощное женское начало.
