Жюльетта Бенцони - Ожерелье Монтессумы
— В следующий раз Альдо принесет вам кактус!
Через день ближе к вечеру они садились в поезд, уходящий с Аустерлицкого вокзала в Биарриц. Альдо нашел время договориться о встрече с ювелиром Шоме, предпринял попытку увидеться с Ланглуа, но того не было в Париже. Во всяком случае так ему сказал инспектор Лекок, которого князь определенно оторвал от дел.
— Зачем он вам понадобился? — нелюбезно поинтересовался инспектор.
— Я хотел узнать, нет ли у него новостей из Нью-Йорка.
— А они должны быть?
— Если вы об этом не знаете, то я не вправе передавать вам информацию. И еще, — добавил Морозини, не давая молодому полицейскому вставить ни слова, — я собирался предупредить комиссара Ланглуа о том, что уезжаю в Биарриц.
— Вы надолго там задержитесь?
— Не имею ни малейшего представления. Всего наилучшего, инспектор!
Едва красные фонари состава скрылись в вечерних сумерках, как Алкид Трюшон из агентства «Слышащий глаз» заторопился в привокзальный буфет, заказал себе сандвич и кофе, а потом и телефонный разговор, который ему пришлось подождать. Он выпил кофе и съел сандвич, затем заказал еще один и запил его стаканом кальвадоса. Через некоторое время его соединили с нужным абонентом. Агент услышал хрипловатый мужской голос:
— И где вы сейчас?
— На Аустерлицком вокзале. Он только что вошел в спальный вагон вместе со старой маркизой и ее секретаршей. Я хотел узнать, ехать ли мне следом.
— Не слишком ли поздно вы об этом спрашиваете?
— Я выполняю ваши указания, и следующий поезд отходит в семь пятнадцать. И потом, вы мне сказали…
— Я знаю, что я вам сказал! Нет смысла вам уезжать. Возвращайтесь к себе и ждите дальнейших указаний.
— Вы удовлетворены?
— Нельзя сказать, что я недоволен.
После этой фразы трубку повесили. Алкид Трюшон со вздохом облегчения сделал то же самое. Он очень любил свое ремесло. Ему нравилось, когда его работу ценили. Но всегда наступал период, когда он испытывал потребность в отдыхе. В этот вечер он почувствовал, что устал. Этот дьявол поставил его на колени… Агент заплатил по счету и отправился искать такси, предвкушая ванну для ног с морской солью, куда он сразу же опустит свои разболевшиеся ступни…
Несмотря на гнетущую атмосферу, в которой трое путешественников жили со дня злополучной свадьбы, они почувствовали облегчение, когда прибыли в Биарриц. Ласковое солнце пронизывало прозрачную воду зеленых океанских волн, глаз радовали желтые заросли дрока. В свете, наполнявшем это утро начинающейся весны, было что-то радостное, прекрасно гармонирующее с праздничной неделей, которая только что началась, и в течение которой цвет европейской знати будет состязаться друг с другом в элегантности и роскоши.
Однажды горстка испанских аристократов, лишенных возможности ездить на воды в Сан-Себастьян[73] из-за Карлистских войн[74], которые огнем охватили баскскую часть испанского побережья, пересекла границу и обосновалась в очаровательном местечке, где в ту пору жили только охотники на китов. Среди этих аристократов были и госпожа де Монтихо, графиня де Теба, и ее совсем еще юная дочь Евгения, чья красота расцветала день ото дня. Благодаря браку с Наполеоном III она стала французской императрицей, но не забыла о местах своей юности. Через год после свадьбы она приехала туда со своим супругом, который сразу же был очарован этим уголком. Он немедленно приказал начать строительство дворца, получившего впоследствии название «Вилла Евгения». И с 26 июля 1865 года императорская чета проводила там каждое лето с частью придворных и узким кругом друзей, Устраивались грандиозные праздники, в том числе и в честь испанских князей. Постепенно вокруг этого привлекательного места вырос город.
После падения империи и смерти сына императрица продала виллу банку, который превратил ее в отель. Затем были построены и другие гостиницы, среди гостей которых были и коронованные особы: королева Виктория, ее сын Эдуард VII, слишком любивший Францию, чтобы редко в ней бывать, скитающаяся императрица Елизавета Австрийская, король Бельгии Леопольд II, а затем и король Швеции Густав V, длинноногий и с вечными ракетками для тенниса. Бывали здесь и правители Испании — король Альфонс XIII и королева Виктория Эна. Курорт облюбовали и богатые аргентинцы, и не уступающие им в богатстве бежавшие от революций мексиканцы, и многочисленные знатные и известные персоны.
Маркиза де Соммьер имела в этих краях и родственников, и друзей. Она приезжала в Биарриц неоднократно: сначала с мужем, а после его смерти и одна, сопровождаемая План-Крепен. Она всегда ценила комфорт и великолепное убранство гостиницы «Дворцовая». Здание было реконструировано с абсолютной точностью после пожара 1903 года, в котором полностью сгорела бывшая «Вилла Евгения».
Устроившись в гостинице, Альдо отправился на поиски Адальбера и нашел его загорающим под мягкими лучами весеннего солнца на террасе, откуда открывался прекрасный вид на океан от маяка на мысе Сен-Мартен до скалы Богородицы, самого популярного места в городе. Туда непременно отправлялись влюбленные. Этот крошечный островок, выдерживавший натиск огромных валов, был соединен с мысом металлическими мостками, сконструированными Гюставом Эйфелем. Над островком парила статуя Девы Марии. К подножию этой статуи приходили проигравшиеся в пух и прах посетители казино «Бельвю», расположенного по соседству. Между «Дворцовой» и скалой располагался пляж, омываемый волнами Атлантики. Здесь собирались желающие искупаться. Солнце уже пригревало вовсю.
На террасе становилось людно, но Адальбер, закрывший глаза панамой, как будто не замечал этого, как не заметил он и появления своего друга. Все объяснялось просто: египтолог спал. В чем Альдо и убедился, приподняв уже упомянутую панаму и разбудив Адальбера.
— В чем дело? А… Это ты!
— Собственной персоной. Я счастлив, что ты наслаждаешься жизнью. Надеюсь, я тебе не помешал?
— Помешал! В гостинице устроили бал, и мне не удалось как следует выспаться.
— Ты слишком много танцевал? А я-то считал, что ты ищешь юного Фожье-Лассаня! Но, может, быть, он остановился в этом же отеле и вместе с тобой предавался радостям хореографии?
Адальбер надел черные очки, успев взглянуть на Морозини с искренним отвращением.
— Как ты умеешь действовать на нервы! И сядь наконец! Ты отбрасываешь на меня тень…
Альдо подозвал официанта, заказал кофе, убрал бинокль, лежавший на соседнем кресле, и сел.
— Еще один, считающий себя Диогеном, — вздохнул он.
