Кейси Майклз - Как укротить леди

Он же изведал неизъяснимую, неведомую прежде благоговейную нежность к девушке, с доверчивой радостью вручившей ему свою невинность.

– Попросить, чтобы принесли еще масла? – спросил Лукас, когда они сидели за маленьким столиком у окна и она намазывала маслом толстые ломти хлеба домашней выпечки.

Он набросил на голое тело халат, а Николь надела его рубашку, которая оказалась ей ниже колен. Догорающие угли уже почти не давали света, от свечей оставались одни огарки. В полумраке на белом фоне рубашки резко выделялись черные волнистые пряди, свободно струившиеся по ее плечам и спине. В окна заглядывала темная звездная ночь, и Николь казалось, будто темнота в комнате и за окном окутывала их с Лукасом теплым и уютным покровом близости, воспоминание о которой не изгладится из ее памяти до конца дней.

Николь посмотрела на свой хлеб, щедро намазанный маслом.

– Вы намекаете, что я съела слишком много масла?

– Ну что вы! Вы и фунта не съели.

Она состроила ему рожицу.

– Оно такое вкусное! Я не ела такого свежего масла с того дня, когда мы уехали из Ашерст-Холл Недостает только одного – сахара. Вы когда-нибудь посыпали сахаром хлеб с маслом, Лукас? Откусываешь и сначала ощущаешь сладкий хруст, а потом нежный вкус масла. Мне ужасно нравится есть масло!

Он опять как-то особенно смотрел на нее. Как смотрел, когда они занимались любовью. Словно с легким удивлением и… удовольствием.

– Вы вся состоите из ощущений, не так ли? – спросил он, опустив подбородок на подставленные руки и с улыбкой глядя на нее. – Ощущений солнечного тепла, встречного ветра, восхитительной дрожи возбуждения, когда совершаете отчаянный прыжок на лошади, вкуса еды. Вы от души наслаждаетесь тем, что несет с собой каждый момент. Это замечательно! Я завидую этой вашей способности.

– Потому что сами вы старый и пресыщенный! – пошутила она, отломив еще один кусочек хлеба. – Знаете, кажется, я еще никогда не была такой голодной. Вы уверены, что больше не хотите клубники?

Он откинулся на спинку стула и жестом дал ей понять, что тарелка с ягодами в ее распоряжении.

– Я предпочитаю смотреть на вас… Николь?

Она высматривала самую спелую клубнику, которую собиралась ухватить за черенок, пренебрегая ложкой, как если бы считала, что тогда ягоды будут не такими вкусными. Кроме того, тогда нельзя будет слизывать сливки с пальцев.

– Что?

– С вами все в порядке?

– Со мной? О!

Она опустила голову, пряча загоревшееся лицо. До встречи с ним она никогда не краснела. Но какой он милый и заботливый!

После этой любовной бури – как она всегда будет это называть – он намочил в тазике полотенце и ухаживал за нею, как нянюшка, пообещал, что больше ей никогда не будет больно, что он об этом позаботится.

Ей не хватило смелости признаться, что мать давно уже рассказала ей обо всем этом с шокирующей откровенностью, поэтому она сознавала, что делает, и с радостью на это пошла. Бог мой, ведь никто ее не заставлял приходить в его комнату и тем более оставаться!

Да, они занимались любовью, но это было ее решение. Мать была права: мужчины только думают, что последнее слово за ними.

– Да, Лукас, мне хорошо, и… гм… мне кажется, вы были замечательны, правда.

– Что ж, благодарю, но я не просил вас оценивать меня. Я хотел спросить, вы не возражаете, чтобы мы с вами поженились? Потому что теперь уже не осталось ни малейших сомнений, что…

– Не надо, Лукас! Прошу вас, не надо все губить этим!

– Губить? А что, кажется, вы нашли подходящее определение! Ваша семья, да и общество совершенно справедливо сочтут, что я… гм… погубил вас. Так ведь оно и есть, и вы это отлично понимаете. Николь, бога ради…

Она протянула к нему руки, умоляя замолчать.

– Пожалуйста, Лукас, не читайте мне лекцию. Не воспринимайте то, что между нами произошло, как формальный повод для предложения. Мы оба пришли сюда, понимая и ожидая, что может произойти. Вы не… Вы мне ничего не должны… И, разумеется, не должны на мне жениться.

Он снова расслабился и улыбнулся, отчего она так рассердилась, что невольно стиснула кулачки.

– Еще одно подходящее слово – формальный. Можно подумать, вы эту речь наизусть выучили.

Николь терпеть не могла, когда он угадывал правду.

– Ничего не выучила! – выпалила она и смутилась. – Ну, хорошо, положим, выучила. Но я говорю серьезно, Лукас. Я все время вам твердила, что приехала в Лондон в надежде на приключения. Поверьте, я и думать не могла, что встречу вас и… ну и про все это. Но ехать в Лондон, чтобы принудить кого-то к браку! Это низко и подло! Это отвратительная расчетливость. Я не желаю принимать в этом участия!

– И теперь я стал вашей жертвой, да? Я несчастный, ничего не соображающий алкоголик, которого вы ослепили своей красотой и заманили к себе в сети? Еще немного, и вы скажете, что это вы меня соблазнили.

Она подняла взгляд к потолку.

– Н-ну…

Внезапно он буквально зарычал от хохота, и она вскочила со стула.

– Не смейте! Я совершенно серьезно! Не смейте надо мной смеяться!

Он тоже встал.

– Как же не смеяться, когда вы говорите такие смешные нелепости.

– Моя мать…

– Нет! – вскричал он и сразу стал серьезным. – Об этом мы уже говорили, Николь! Вы сами сказали, что вы – не ваша мать, помните? Уж не знаю, что она понарассказывала вам за всю вашу жизнь, что вам довелось видеть и что, по-вашему, вы знаете о мужчинах и женщинах.

Слезы подступили у нее к глазам, но она прогнала их.

– Она успокоила бы меня, сказала бы, что я могу не сомневаться в том, что вы на мне женитесь…

– Господи! – с ужасом понял он, и всю его злость как рукой сняло. – Вы думаете… Вы думаете, что теперь, когда я вами овладел, у меня пропал интерес к вам. Да? У меня… или у вас ко мне. У кого из нас? Кого нужно считать ветреными и неспособными на глубокую привязанность, Николь, – всех мужчин или всех женщин? Скажите мне. Я хочу знать, что вы думаете, чему она вас научила.

Николь охватили смятение и растерянность. Ей хотелось верить, что он ее любит, что его влечет к ней не только плотское желание. Желание того, что она предложила ему. Господи! То, что она сама ему предложила. Какой мужчина откажется от столь откровенного приглашения?

– Я пойду спать, – сказала она, внезапно ощутив такую слабость, что пошатнулась. – И заберу это с собой. – Она взяла тарелку с оставшимися ягодами и прижала к груди, будто щит.

Лукас потер переносицу носа.

– Да, конечно, ложитесь спать. Действительно, у вас был долгий и трудный день. Это даже лучше, во всяком случае, пока.