Виктория Холт - Роковая женщина
— Получается, будто существовал какой-то заговор, в котором участвовало несколько человек, — сказала я. — Кто-то нарочно устроил, чтобы никого не оказалось на борту.
— Некоторые утверждали, что это был приказ капитана. Я командовал кораблем, и в течение нескольких часов он стоял на якоре без присмотра, пока вся команда, включая и меня, находилась на берегу.
— И вы не подозреваете, кто мог уничтожить корабль?
— Боже, как бы я хотел это узнать!
— С тех пор прошло порядочно времени.
— Такое никогда не забывается. — Некоторое время он молчал, потом сказал: — После того вечера, когда я был в Доме Королевы, кажется, все изменилось. До этого жизнь была словно шутка. После она перестала казаться таковой.
«После катастрофы? — подумала я. — Или после визита в Дом Королевы?»
— Прежде я был беспечный парень. Вечный баловень судьбы, как говаривал Рекс. Сначала влезал во всякие переделки, а потом вверял себя случаю, и он неизменно выручал. Но на этот раз судьба отвернулась от меня. Я узнал, что за легкомыслие, беспечность приходится расплачиваться, возможно, до конца дней. Конечно, можно клясть себя за глупость, что я и делаю постоянно, можете поверить. Только это пустое занятие.
— Если бы вы разгадали загадку, смогли узнать, кто уничтожил судно, то избавились бы от этих угрызений.
— Это еще не все, — сказал он.
Ред опять замолчал, и я поняла, что он имел в виду свою неудачную женитьбу. Или, как уже однажды было, я приписывала его словам то, чего он вовсе не имел в виду? Между тем он продолжал:
— И вот, как видите, я здесь. В кандалах. Жертва собственных безрассудных поступков.
— Но вы ведь не могли предотвратить катастрофу?
Он не ответил, и я инстинктивно почувствовала, что он имел в виду не «Роковую женщину». Интересно, как так вышло, что он женился на Моник? Возможно, я узнаю это позже, когда сама увижу «старую полуразвалившуюся усадьбу», как он ее назвал, увижу ее в естественном окружении. Он поступил опрометчиво, сгоряча — это он хотел сказать. И я ему вполне верила. Но действовал по необходимости или из благородных побуждений? Должен же был понимать, что Моник не создана быть ему женой.
«А я создана? — с почти циничной откровенностью спросила я себя. И не задумываясь, смело ответила: — Да. Я была бы ему идеальной женой. Он весел — я серьезна. Он красив — я неприметна». Спохватившись, я поймала себя на том, что примеряю себя к нему, иными словами, веду себя до крайности глупо.
Я сделала вид, что задумалась о корабле, и поспешно спросила:
— Вы не оставили надежду когда-нибудь докопаться до истины?
— Как ни странно, нет. Может быть, это из-за моей неугомонной натуры. Я всегда был оптимист. Рекс постоянно корил меня этим. Если вдуматься, то как я могу раскрыть эту тайну? Есть ли хоть какие-то улики? Корабль навсегда потерян, а с ним и тайна. Если никто не украл бриллианты, они должны были остаться на нем, и теперь их, скорей всего, проглотили рыбы.
— А если кто-нибудь похитил?
— Кто? Каллум? Грегори? Кто-то из команды? Не так просто скрыться с такой добычей. Мне известно, что за всеми следили. Кстати, и за мной. Всякая демонстрация неизвестно откуда взявшегося богатства немедля навела бы на подозрения. Нет, все покрыто тайной, а подозреваемый номер один — капитан. Но я рассказал вам сам. Знаете, зачем я это сделал?
— Знаю. Мне тоже хотелось рассказать вам о смерти тети Шарлотты, чтобы вы не подумали…
— Я бы никогда не подумал.
— Я тоже.
— Как видите, тот вечер в Доме Королевы кое-что открыл нам друг в друге.
— Очевидно.
— И вот мы здесь. Кто-нибудь сказал бы: нас свела судьба.
— Это не по мне, — возразила я по возможности легким тоном. — Не свела и не разлучила. Можно подумать, мы обломки кораблекрушения.
— Вот уж точно, что не обломки.
Мы снова замолчали. Я подумала, что он сейчас заговорит о своем браке: наполовину надеялась, наполовину боялась этого разговора — так успела увериться за эту встречу, что наши отношения приняли особый оборот. Мне отчаянно хотелось, чтобы он внес ясность, хоть я и понимала, что это неразумно. Недаром он упомянул о своем безрассудстве: черте, которую я никак не отнесла бы к себе. Но, кто знает, если затронуть мои сокровенные глубины, не была ли и я, не меньше других, способна на безумства.
Нет, я не должна никогда забывать, что он женат. Больше никогда не поставлю себя в такое положение!
Разлитая в вечернем воздухе истома, темное, загадочное небо, тусклые очертания проплывавшей вблизи суши — чем не фон для любовной драмы? Он по натуре романтик. Если не ошибаюсь, кажется; о Георге Четвертом говорили: он слишком любит всех женщин, чтобы быть привязанным к какой-то одной. Я напомнила себе, что то же самое можно было сказать о Реде Стреттоне. Разве я не видела, как от его сладких речей зарумянились щеки даже у мисс Рандл?
Я должна быть стойкой и трезвой. Кто я была такая, чтобы осуждать неосторожность Шантели с Рексом, если точно так же вела себя сама с его сводным братом.
Я вздрогнула от этих мыслей.
— Озябли? — спросил он.
— Нет. Разве может быть холодно в такую ночь? Однако уже поздно. Мне пора в каюту.
Он проводил меня. Я первой спустилась по узким сходням, задержавшись у двери в каюту.
— Доброй ночи, — сказал он. Его глаза ярко и горячо светились. Как он был похож на самого себя — каким запомнился мне в тот волшебный вечер в Доме Королевы!
Попрощавшись, он поцеловал мне руку.
В этот момент открылась и тотчас захлопнулась дверь. Мисс Рандл! Неужели слышала наши голоса, видела нас?
«Ну, разве не безумство, — спрашивала я себя. — Совсем потеряла рассудок, как все влюбленные». Наконец я это признала.
13
Проведя полдня в жарком и ветреном Адене, мы оставили этот неприветливый вулканический берег и снова вышли в море.
Время от времени я встречала капитана, всякий раз он непременно задерживался поговорить. Окружающие начали замечать. Я не сомневалась, что мисс Рандл разнесла новость о том, как видела его поздним вечером у двери моей каюты целующим мне руку. Я чувствовала в ней особый интерес к моей персоне, ловила холодный оценивающий взгляд размытых кроличьих глаз из-под позолоченного пенсне.
Мы с миссис Блейки воспользовались советом Шантели и теперь по очереди занимались с мальчиками, что дало нам больше досуга. У всех было такое чувство, будто мы хорошо знаем друг друга. Общими любимцами сделались Гленнинги: они всегда готовы были оказать дружескую услугу. Их семейной страстью были шахматы, и каждый день, отыскав на палубе тенистый уголок, они усаживались в глубоком раздумье за доску. Иногда к ним присоединялся Рекс, и Гарет Гленнинг одновременно играл против него и жены и, кажется, побивал обоих. Рекс держался с ними весьма дружески, как и Шантель. Эта четверка часто бывала вместе.
