Армейская пора (Лыжню! – 2) - Михаил Леккор
Сами соревнования должны были начаться третьего дня, посему Иванов, не откладывая, сказал мне о послеобеденной тренировке.
Надо было проверить имеющийся инвентарь, надо было осмотреть спортивный костюм, наконец, стоило отдать наличные деньги благоверной, хотя направо и налево не пропиваю. Вроде бы уже не XVIIIвек, когда сто рублей медных денег весили аж шесть пудов, и все же. Опять же, еще дореволюционная традиция, отдавать все наличные деньги жене за пазуху.
А и ладно. Экономно пообедал, все же лыжный экзамен сегодня, а иначе я эту тренировку и оценивал. Отдал большую часть денег, оставив невеликую горстку. Маша аж обалдела от этого.
— А ты вовремя, поездка в ГДР изрядно подорвала семейный бюджет, — призналась она и потребовала: — давай, колись, откуда такая прорва денег. В армии накопил?
Я улыбнулся:
— Ты попробуй, посчитай, как накопить с солдатских копеек тысячи?
Маша, не отвечая, продолжала вопросительно буравить меня. Мол, сказал А, так говори уж и Б, что мучаешь, бестолковщина⁈
Действительно, какого черта мучаю. Свободно признался, еще и пожал плечами, дескать, сама бы догадалась:
— Подписал договор с ЦСКА и получил денежный аванс. Теперь надо плотно работать, чтобы аванс не оставался лишь авансом.
Жена благодарно погладила меня по голове. Несмотря на слабую товарную обеспеченность рубля и ускоряющуюся к концу 1980-х годов, деньги оставались деньгами, и жить без них было хуже, чем со слабыми ими. Спохватилась:
— Ты же во время действительной службы и так обязан работать на них, если не хочешь плац топтать между делом, откуда такая небывалая щедрость.
Эк тебя женщина понесло. А вообще, сама бы логически подумала или хочешь, чтобы похвастался? Так это мы пожалуйста:
— Срочная служба идет, как ты знаешь, всего лишь два года. А потом я могу обидется и демонстративно хлопнуть дверью. Так что здесь, главным образом, оценка меня, как возможный потенциал = будет толк или не будет. Видимо, посчитали, что будет. И в спортроту вытащили и долгосрочный договор дали. И даже денежек сразу отсыпали. Откуда, какая мораль, Мария Александровна?
— Какая же? — улыбнулась жена моим рассуждениям. Ничего я тебя еще смогу поразить. Смотри:
— Ты должна родить!
— Я-то тут причем! — реально удивилась она.
— Смотри, — предложил я, — ты не рожаешь, я в печали. В таком случае я не выигрываю. Так что рожай ребенка, помогай ЦСКА!
— Да ну тебя! — она в шутку толкнула меня к двери. Ну я и пошел. Означенные в перечне дела сделал, пообедал, чем еще дома заниматься.
Занимались мы при доме отдыха, небольшого и в середине недели пустоватый. Перестройка уже подходила к логическому концу и сфере быта потихоньку разрешали подрабатывать. Правда, как-то неуверенно и с постоянными реверсами. Ну, вот спортивное общество ЦСКА сумела арендовать легко и сравнительно недорого, не пришлось снова идти на поклон местным организациям. Поехали и эх!
Команда была сравнительно небольшой — четыре спортсмена, семь человек административных и технических человек и, разумеется, Максим Ярославович Катеревич. Сумел ведь устроиться человек, как высоко залез в лестнице менеджмента. Впрочем, я, пусть и рядовой от спорта, но уже известный. Коллеги мои по команде, хоть и в большинстве офицеры, но встретили меня спокойно и добродушно.
А я чего, я все же лишь бегу по лыжне!
Глава 24
Наш тренер, а по совместительству старший лейтенант Эдгар Герасимович (именно так, офицер и тренер — профессии довольно разные, хотя кому как) первое задание дал на ноги, — в принципе, разминочное. Надо было пройти два километра за энное количество минут.
Здесь ведь какая бяка — можно израсходовать все силы и пройти гораздо больше. Только никакого бонуса это не дает, а впереди еще другие задания, которые надо пройти, иначе можно получить хороший минус и нерасположение тренера. А это в любом случае плохо — хоть ты рядовой — срочник, хоть офицер и являешься, по сути, профессиональным спортсменом.
Но прошли. Я оказался где-то в середине. Старички шли даже с ленцой. Правда, по расходу сил это не очень-то помогало — изматывались так же. Уже потом я выяснил, что упражнения давались, в общем-то, одинаковые — на скорость, на силу, на ловкость, но с постоянно изменяемым вектором, что заставляло напрягаться и тело, и мозг.
А вот мне нравилось. Я как раз не мог принять в лыжной гонке одного — тело работает, а мозг скучает до обалдения. А тут, наконец, они стали работать гармонично. Лепота!
Прошли другие задания со своей спецификой, мне они тоже понравились. А Иванов молодец, умеет увлечь своих спортсменов. Хотя это еще зависит от остальных. Мне понравилось, хотя ведь кому как.
Большинству, как я понял, методика Иванова (немца, как они его называли) понравилась как-то не очень. Один из них, горячий «кавказец» по фамилии Мишин во время передышки, когда тренер куда-то отошел, даже обвинил меня в лукавстве и полез со мной в драку. Другие, правда, его перехватили, усовестили.
Я пожал плечами. Побить меня он вряд ли бы смог. И хотя драка — это не самый лучший способ налаживания отношений, но, как я понял, они не Вологодской роты и мы будем вместе лишь некоторое время. Что тогда воду молоть в ступе?
Потом провели окончательный этап — лыжная гонка на двадцатикилометровую дистанцию. Одна из намеченных на турнире, она еще не была предназначена никому, так что каждый мог предполагать, что это его настоящая гонка в будущем.
Что же, в отличие от учебных упражнений, все было как бы по-настоящему, и мои коллеги по команде выкладывались на полную силу. И все стало ясно и им, и мне. Я пришел первым, причем с большим отрывом. То ли по молодости лет, то ли от того, что это была родимая трасса, но сразу стало видно, кто будет лидер, кто останется на подхвате, а кто вообще попадет в резерв. Последним, кстати, стал Мишин. Чувствовал, что ли, и поэтому горячился?
Такой итог оказался неожиданным не только для спортсменов, но и для тренера Иванова. Его предупреждал Максим Ярославович Катеревич о моих выдающихся возможностях, но чтобы так легко опередить команду ЦСКА, одну из передовых, между прочим, спортивных обществ в СССР!
А меня как-то взяло зло. Все во мне видят юнца и пытаются учить или, хотя бы, бить. Вот на таком-то кураже я сразу и ушел от остальных, а затем все только увеличивал разрыв, словно
