Зия Самади - Избранное. Том 1
— Посланец? — поднял голову Ма Чжунин.
— Посланец…
— Что он хочет сказать?
— Если мы решим уйти из Синьцзяна — дорога открыта.
— Нет. Теперь соглашаться на это тяжелее смерти… — Ма Чжунин достал из нагрудного кармана блокнот, быстро написал: «Дубань, ты выиграл. Возможно, это судьба. Я не могу простить себе ошибки в выборе сил, на которые можно было опереться…» Протянул листок Ма Шимину: — Отдай посланцу.
— Слушаюсь!
— Сколько с нами людей?
— Около тысячи… Но все очень устали…
— Ничего. Мы пришли сюда воевать. И будем воевать…
— Когда тронемся в путь? — спросил Ма Шимин.
— Подождем два-три дня известий от Чжан Пейюаня…
Не видя в командующем прежней решительности, Ма Шимин тяжело вздохнул.
— Разрешите доложить? — на пороге появился адъютант. — Прибыли двое из Кульджи.
— Пусть войдут.
Адъютант ввел двух дунган, одетых в тулупы и лисьи шапки.
Пришельцы рассказали следующее. Илийские дунгане, взяв Кульджу и объединившись с войсками Чжан Пейюаня, собрались было в поход, чтобы присоединиться к Га-сылину, как вдруг появились отряды противника. Они взяли Куре, затем двинулись на Кульджу и разбили дунган наголову. Чжан Пейюань покончил с собой…
— Это рок! — пробормотал Ма Чжунин.
Все погрузилось в гнетущую тишину, лишь в очаге время от времени трещали дрова. Наконец командующий поднял голову:
— Готовьтесь, тронемся в путь!
2Заман пришел в штаб с небольшим опозданием против назначенного срока. Почтительно поздоровавшись со всеми, он устроился рядом с Моллахуном. Ходжанияз сидел, скрестив ноги, на толстых одеялах на почетном месте и то и дело гладил руками бороду. Можно было заметить, что он пал духом, хотя старался не показать этого. Появление Замана прервало разговор, и Ходжанияз подал знак сидевшему рядом человеку, которого Заман видел впервые:
— Продолжайте.
— Господина Гази-ходжу давно ждут в Кашгаре уважаемые люди во главе с Сабитом-дамоллой. Когда его высокопревосходительство займет пост президента, мусульманский народ достигнет своего, иншалла!
«Откуда взялся этот умник?» — подумал Заман и шепотом спросил Сопахуна, но Сопахун лишь подмигнул ему — слушай, мол, поймешь сам. И действительно, понять было нетрудно, Сабит-дамолла, назначивший себя «премьер-министром», давно приглашал Ходжанияза прибыть в Кашгар и стать «президентом», но под влиянием Пазыла Ходжанияз упорно отклонял эти приглашения. А теперь Пазыла нет…
— Дорогой всем нам Кашгар должен стать центром ислама, — поддержал незнакомца Хатипахун.
— Вот! — подхватил его слова «умник». — В Кашгаре под руководством Гази-ходжи мы создадим мощные исламские войска. И тогда сумеем отразить натиск Шэн Шицая и Ма Чжунина и победить их.
— Другого пути нет, — подвел итог Хатипахун.
Но Ходжанияз продолжал молча теребить бороду. Возникла продолжительная пауза, и Заман, хоть это считалось неприличным перед старшими, нарушил молчание:
— Мы без боя отдали Ма Чжунину Курля. А теперь, значит, должны оставить Кучар и отступить в Кашгар…
— Вы еще младенец! — прервал Замана Хатипахун. — Ничего не понимаете!
— Пусть я младенец, зато наши бойцы не младенцы!
— Что могут знать ваши бойцы? Все знает только Гази-ходжа! Вы…
— Заман правильно сказал, — вмешался Сопахун. — Бойцы недовольны: если мы уйдем в Кашгар… — Сопахун виновато посмотрел на Ходжанияза и замолк.
Но тут, окрыленный поддержкой, заговорил Заман:
— Отдать свой народ в руки врага…
— Подожди, Заман! — Обозленный Хатипахун поднял четки. — Хорошо, допустим, мы остановим уже разбитого Ма Чжунина… А что делать с Шэн Шицаем? Он силен, с ним не сладить.
— Мудрые слова, — подхватил незнакомец. — Прежде всего, нужно позаботиться о силах, которые можно противопоставить противнику, а потом уже действовать…
Ходжанияз был мужественным, отважным человеком, но как руководитель и политик он был слаб и плохо разбирался в хитросплетениях лжи и коварства. Поэтому после: смерти Пазыла он, растерявшись, стал следовать советам Хатипахуна и ему подобных. По их настоянию он сдал без боя Курля. Сейчас, прислушиваясь к спору, он должен был принять важное решение. И как никогда он вдруг понял всю тяжесть утраты Пазыла. Ему так не хватало сейчас надежного, умного друга!
— Что думаешь, Моллахун, ну-ка, говори! — повернулся он к Моллахуну. В его голосе можно было услышать просьбу о помощи.
— Что могу я сказать, Ходжа-ака? — Моллахун поднял голову, помолчал. — Вы наш вожак. Куда поведете, туда и пойдем…
— Бог даст хороший конец… Собирайтесь. Отправимся в Кашгар, посоветуемся… — сказал Ходжанияз, сам еще не придя к выводу, правильно ли это решение.
По приказу Ходжанияза последними покидали Кучар бойцы Замана. Народ провожал их за ворота города. Кучарцы совали бойцам узелки с хлебом и фруктами, напутствовали добрыми словами, плакали. Седобородые старцы не удерживались от упреков:
— Когда пришли вы к нам, души наши достигли рая… Что же теперь вы уходите, оставляя нас в руках врагов?
Слова эти ранили душу Замана, болью отзывались в сердце. «Сам не понимаю, куда мы бежим. Бежим от своего народа… Кому поверил Ходжа-ака? Ведь посоветоваться можно было и в Кучаре… Зачем ехать для этого в Кашгар?..»
Заман ехал среди бойцов, не замечая сказочной красоты цветущих фруктовых садов, их чистого белого наряда, он ехал, погруженный в тяжелые думы о прошлом, о настоящем, пытаясь проникнуть за черную завесу тайны будущих лет…
— Что-то не по душе мне этот поход! — прервал его мысли Рози.
— Думаешь, мне он по душе?
— А может, повернем коней обратно и сами начнем газават, мой ходжа?
— Нет, нельзя…
— Значит, как говорят в народе, конь рысит впереди, за ним трусит овца, за овцой ползет змея: Шэн Шицай ползет за Ма Чжунином, а тот — за Ходжаниязом. А что будем делать мы, мой ходжа?
Заман горько рассмеялся. Рози просто, но точно истолковал положение. Те, кто пристально наблюдал за событиями со стороны, вскоре поняли, что борьба закончится победой Шэн Шицая, и потому поспешили встать на его сторону — помочь расчистить от препятствий путь к победе. И кто знает, может, уже определились судьбы Ходжанияза, Сабита-дамоллы, Ма Чжунина и даже выкопаны их могилы, кто знает. Эти тайны откроет только время…
— Я вспомнил слова, которые как-то сказал Пазыл-ака!
— Повторите их, — Рози приблизил своего коня.
— Он сказал, что социальный облик Восточного Туркестана изменят не твердолобые ходжи и муллы, находящиеся в плену предрассудков, не ученые афанди с их узким национализмом, не одинокие руководители, появляющиеся извне, — не на них нужно возлагать надежды. Историю, общество может изменить только сам народ и те люди, которые сумеют организовать его на борьбу и повести по правильному пути…
