Виктория Дал - Это всегда был ты
— Мистер Йорк? — послышался нерешительный голос Пенроуза из коридора. — Что-то случилось?
— Поезжайте за миссис Гамильтон, — бросил Эйдан. — До самого Халла. Убедитесь, что она благополучно добралась до дома.
— Слушаюсь, сэр.
К его чести, секретарь не задал больше ни одного вопроса. Он даже не запротестовал, что только что приехал и что ему нужно по крайней мере принять ванну и переодеться. Он лишь бросил на Эйдана вопросительный взгляд широко открытых глаз, поспешно вышел и исчез в том же направлении, что и Кейт.
Глава 26
Кейт очень тихо и неподвижно сидела на железнодорожной станции, скрестив лодыжки и спрятав их под скамейку. До следующего поезда в Халл было еще четыре часа, а уже начинало темнеть. Но ей ничуть не было страшно. Она чувствовала себя как будто закутанной в кокон. Защищенной каким-то покровом, который висит над ней. Он делает ее невидимой — она знала это по опыту. Люди могут проходить мимо, не замечая ее. Они могут смотреть прямо на нее и ничего не видеть.
Она научилась этому на Цейлоне. Но теперь ей не хотелось прожить жизнь без чувств и без мыслей. На Востоке это было спасением, но здесь — нет. Она больше не семнадцатилетняя глупая девушка, не имеющая выбора. И если бы кто-то попытался посадить ее сейчас на корабль, она стала бы кусаться и царапаться, приложила все силы, чтобы остаться в Англии.
В этом Эйдан был прав. Она позволила отослать себя из слабости и обиды. Сделала то, что ей велели, а потом родители объявили ее умершей. Отец получил свое вожделенное богатство. Муж добился назначения нового губернатора Цейлона. Эйдан — щедрое сочувствие страждущих женщин.
А что получила она? Только осознание того, какой дурой тогда была.
Именно это сейчас так мучило ее. Как же наивна была Кейт, думая, что Эйдан без нее подавлен и одинок. Он не сидел, съежившись в комок от горя, желая умереть. А сколотил состояние и жил полноценной жизнью, окруженный красотками.
Прикасался к ним, овладевал ими, целовал точно так же, как проделывал это с Кейт.
Она потрогала губы пальцем в перчатке, вспоминая их последний поцелуй. Трудно было поверить, что она наслаждалась им всего несколько часов назад. Ею ртом, прекрасным и чувственным. Сколько женщин страстно целовали Эйдана, бесконечно мечтали о нем и во сне, и наяву, так же, как она?
И Эйдан тоже страстно желал их, гораздо больше, чем когда-то ее. Ненасытный, назвала его та красавица. Неутомимый. А ее он бросил, предал, отдал в руки нелюбимого мужа. Нет, такое простить нельзя!
...Поезд зашипел и запыхтел, приближаясь к вокзалу. Он направлялся не в Халл, но Кейт все равно пристально наблюдала за ним. Поезд вновь тронется через полчаса, умчится далеко-далеко и остановится в Дерби — на станции, которая находится всего в двух милях от родительского дома.
Конечно же, это совпадение, но Кейт не могла оторвать взгляда от огромного черного чудища, пыхтевшего перед ней. Поезд отвезет ее туда, где все началось. К семье, которая насильно отправила ее на Цейлон. К людям, которые предпочли, чтобы она умерла и не причиняла им лишнего беспокойства.
Кейт переполняло непреодолимое желание сказать им, что она вопреки их чаяниям жива.
А что, собственно, они могут ей сделать? Если выдадут ее, им придется объяснять всему свету, как она умудрилась вернуться из своей могилы в океане. В любом случае это уже не имеет значения. Она была теперь уверена, что пасынок нашел ее.
Покинув дом Эйдана, она села в наемный экипаж и отправилась прямиком в контору поверенного. Он отказался принять ее. Какой агент плантатора откажется увидеться с продавцом кофе? Она прождала несколько часов, стоя на улице в надежде, что тот выйдет. Он так и не появился, зато она заметила кое-кого знакомого и все ее подозрения подтвердились: седовласый возница, который работал на мистера Фоста. Не увидев ее, он закрыл за собой дверь и спустился по лестнице. У него был вид человека, которому все безразлично. Как будто шпионить за ней — обычное дело. А разрушить ее жизнь — просто пустяк.
Так оно, в сущности, и есть. Он устроился на работу к мистеру Фосту с единственной целью — докладывать ему все о ней, и теперь Кейт в этом нисколько не сомневалась. Жизни, которую она построила для себя с таким трудом, скоро придет конец. Джерард нашел ее. Ей придется уехать. Так какая разница, если она сделает небольшой крюк? Лишний день, лишние несколько часов. Это не имеет никакого значения, когда весь мир обрушится вокруг нее как песочный замок.
Кейт поднялась, купила билет и села на поезд до дома.
Все было таким знакомым. Даже полосы света, когда она шла по подъездной дороге. Посаженные на равном расстоянии ореховые деревья давали благодатную тень. Она проходила по этой дороге, должно быть, тысячу раз. Каждое воскресное утро, после службы в церкви. По вечерам каждого вторника после их еженедельных обедов с ее вдовой тетушкой. Каждый яркий солнечный день после визита к друзьям или вылазки в лес.
На минуту Кейт позабыла прошлое и ощутила себя такой свободной, почти парящей. Наконец-то она дома! Ей сейчас было наплевать на то, что родители когда-то сделали с ее жизнью.
Кейт скучала по матери. Она мягкая, слабая женщина. Раньше это качество не имело значения, она очень любила ее. Так почему же мать не вступилась, когда ее дочь насильно отправляли на Восток?
С братом они никогда не были близки. Тот всегда находился в школе или уезжал в Лондон. Потом у него обнаружилась страсть к путешествиям по Италии. В сущности, сейчас он скорее всего там. Он любил проводить зиму в этой теплой стране, а отец только увещевал его не привезти домой жену из этих мест.
Мысль, что она может застать мать одну, побудила Кейт ускорить шаг, пока она не дошла до широкой зеленой лужайки перед передним крыльцом. Она молнией пронеслась через лужайку и взлетела по ступенькам. Но тут пыл покинул ее.
Что-то в том, как она стояла перед входной дверью, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности, не вязалось с ее представлением о счастливом возвращении. В конце концов, когда это она так трусила? Это был ее родной дом, и она никогда не стояла на его крыльце как бедная родственница.
Кейт решительно повернула ручку двери и проскользнула внутрь.
В переднем холле было темно и тихо. Шторы были раздвинуты, но солнце не светило в окна в это время дня. Где-то в глубине дома она услышала приглушенные разговоры слуг.
Хватите нее самокопания. Вместо того чтобы разглядывать все вокруг и отмечать перемены, она тихо направилась к лестнице и поднялась на второй этаж, где располагалась гостиная матери. Еще не дойдя до двери, она уже представляла ее — маленькую и пухленькую, уютно устроившуюся в кресле с вышиванием.
