Ирина Пигулевская - Подлинная история графини де Ла Фер
Окрыленные этими сведениями, мушкетеры и лорд Винтер бросились в погоню. Всю дорогу они молчали, но мысли их, как и сердца, бились в унисон, а на устах застыло только одно слово: «Месть!»
И вот настал миг, которого они ждали. Показалась почтовая карета. Вопреки ожиданиям, она не мчалась во весь опор, а едва тащилась, видимо, все-таки где-то что-то сломалось.
Увидев это, мушкетеры подстегнули лошадей и вмиг настигли карету. Кучер не пытался даже сопротивляться, он бросил вожжи и кинулся бежать. Его не преследовали. Миледи выскочила из кареты с кинжалом в руке и бешеным взором пронзала четверых мужчин, окруживших ее со шпагами в руках. Четверых, ибо д'Артаньян кинулся к карете и на руках вынес Констанцию, которая была без сознания.
— Что вы сделали с ней? — в бешенстве крикнул он миледи.
— Не беспокойтесь, — хищно улыбнулась она. — Ничего с вашей голубкой не случится. Проспится и бросится вам на шею.
В это время заходящее солнце прошло сквозь листву и осветило Анну сзади. Атос взмахнул рукой, как бы отгоняя видение: он снова увидел девушку на берегу пруда, но теперь душа его была выжжена.
Миледи переводила взгляд с одного лица на другое и не видела ничего для себя утешительного. Глаза Джозефа пылали ненавистью, взгляд Атоса был подобен черной бездне, Портос и Арамис стояли с каменными лицами и решимостью во взоре; д'Артаньян единственный не стоял перед ней с угрожающим видом: он пытался привести в чувство Констанцию. Слуги толпились у кареты, держали лошадей, Планше пытался помочь хозяину и только бестолково путался под ногами.
Вдруг д'Артаньян с бешеным видом вскочил на ноги и, выхватив из-за пояса пистолет, кинулся к миледи. Мушкетеры решили было, что госпожа Бонасье умерла, но Гримо отрицательно покачал головой. Все поняли, что нервы молодого человека не выдержали ужасного напряжения последних дней, и он готов убить.
— Подождите, д'Артаньян, — ровным голосом сказал Атос, заступая дорогу своему товарищу. — Эту женщину надлежит судить, а не убивать. Подождите еще немного, и вы получите удовлетворение…
Д'Артаньян повиновался: у Атоса был торжественный голос и властный жест судьи, ниспосланного самим Создателем. Остальные тоже почувствовали главенство этого человека.
Миледи прислонилась к дереву и опустила руки. Кинжал, однако, она не бросила — он давал ей призрачное чувство защищенности. И еще она поняла: сейчас произойдет то, что она желала все это время — объяснение с Антуаном.
— Что вам нужно? — с трудом вымолвила она.
— Нам нужна, — ответил Атос, — Анна де Бейль, которую звали сначала графиней де Ла Фер, а потом леди Винтер, баронессой Шеффилд.
— Это я, я! — отвечала миледи. — Чего вы от меня хотите?
— Мы хотим судить вас за ваши преступления, — сказал Атос. — Вы вольны защищаться; оправдывайтесь, если можете… Господин д'Артаньян, вам первому обвинять.
Д'Артаньян вышел вперед.
— Перед Богом и людьми, — начал он, — я обвиняю эту женщину в том, что она отравила Констанцию Бонасье, которая могла умереть от этого.
Все посмотрели в сторону кареты, где по-прежнему лежала бесчувственная Констанция в окружении четырех слуг, которые обтирали ей виски уксусом и пытались заставить выпить глоток вина — все напрасно…
Гримо опять отрицательно помотал головой, Планше удвоил старания, Базен молился, стоя на коленях, а Мушкетон слонялся вокруг, то ли охраняя всю компанию, то ли ища, что сломать. Д'Артаньян посмотрел на Портоса и Арамиса.
— Мы свидетельствуем это, — сказали вместе оба мушкетера.
Миледи непроизвольно улыбнулась.
— Ничего с вашей подружкой не случится, это не яд, а препарат опия, просто в сочетании с вином он действует более сильно. Поите ее лучше водой, и она скоро придет в себя.
Планше услышал эти слова и споро заменил вино на воду. Взгляд гасконца несколько просветлел, но свою обвинительную речь он продолжил:
— Перед Богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она покушалась отравить меня самого, подмешав яд в вино, которое она прислала мне из Виллеруа с подложным письмом, желая уверить меня, что это вино — подарок моих друзей! Бог спас меня, но вместо меня умер другой человек, которого звали Бризмоном.
— Мы свидетельствуем это, — сказали Портос и Арамис.
— Я мстила, — отмечала миледи, — мстила за ночь любви.
Д'Артаньян покраснел, Атос побледнел.
— Перед Богом и людьми, — продолжал молодой человек, — обвиняю эту женщину в том, что она подстрекала меня убить графа де Варда, и, так как здесь нет никого, кто мог бы засвидетельствовать истинность этого обвинения, я сам ее свидетельствую. Я кончил.
Анна промолчала — это была правда.
Д'Артаньян отошел к Портосу и Арамису, но постоянно бросал взгляды в сторону Констанции, готовый броситься к ней при первых признаках необходимости.
— Ваша очередь, милорд! — сказал Атос.
Барон вышел вперед.
— Перед Богом и людьми, — заговорил он, — обвиняю эту женщину в том, что по ее наущению убит герцог Бекингэм!
— Герцог Бекингэм убит?! — в один голос воскликнули все присутствующие.
— Да, — сказал барон, — убит! Получив ваше письмо, в котором вы меня предостерегали, я велел арестовать эту женщину и поручил стеречь ее одному верному и преданному мне человеку. Она совратила его, вложила ому в руки кинжал, подговорила его убить герцога и, быть может, как раз в настоящую минуту Фельтон поплатился головой за преступления этой фурии…
Судьи невольно содрогнулись при разоблачении этих еще не ведомых им злодеяний.
Анна опустила голову. Ей нечего было возразить — и гибель Фельтона останется на ее совести.
— Это еще не все, — продолжил лорд Винтер, несколько поколебавшись. — Мой брат, который сделал вас своей наследницей, умер, прохворав всего три часа, от странной болезни, от которой по всему телу идут синеватые пятна. Сестра, от чего умер ваш муж?
— Какой ужас! — вскричали Портос и Арамис.
— Мерзавец! — закричала Анна, глаза ее засверкали. — Вы хотите обвинить меня в злодеянии, которое совершили сами! Вы отравили своего брата, чтобы завладеть его титулом, вы отравили меня и маленького Эдуарда, но Бог не допустил нашей смерти! Вы готовы были отравить и моего старшего сына, если бы я не скрывала его от вас! — Анна бросила быстрый взгляд на графа де Ла Фер и увидела, что удар достиг цели.
— Вы лжете! — вскричал Джозеф Винтер с не меньшим гневом. — У вас нет доказательств, вы не сможете обвинить меня в этом. Господа, — воскликнул он, обернувшись к мушкетерам, — я требую правосудия и объявляю, что если я не добьюсь его, то совершу его сам!
