Ольга Михайлова - Аристократия духа
…Постучав, вошла тётка, окинув его обеспокоенным взглядом.
— Энселм, что вчера с тобой случилось?
Он поднял на неё тяжёлые, словно свинцовые глаза.
— Меня сильно ударило по голове, тетушка…
— Что? Чем?
Он пожал плечами и утомлённо махнул рукой.
— Мои грехи. Но меня вразумило…
Леди Эмили смерила его сосредоточенным взглядом.
— О… Понимаю. Это, если соберётся ударить, бьёт наотмашь.
— Угу.
Он хотел было подняться, но почувствовал тупую боль во всем теле. Его подлинно словно избили. Неожиданно он вспомнил разговор с тёткой по возвращении с пикника, её двусмысленный взгляд и не менее странный вопрос. Его портрет, нарисованный Эбигейл, все ещё лежал на каминной полке в гостиной.
— Тётя, а почему вы спросили тогда… когда увидели мой портрет… Вы спросили, рисовала ли мисс Сомервилл и других мужчин, или — только меня?
— Спросила. Ну и что?
— А зачем вы об этом спросили?
Тётка смерила его все тем же двойственным взглядом. Странно хмыкнула.
— Ну, ведь и дураку понятно, когда девица вдруг рисует портрет мужчины, которого почти не знает, это желание обратить на себя его внимание и свидетельство интереса к нему. Если она рисует одного, не замечая остальных — она выделяет его для себя из толпы.
— А почему вы мне этого не сказали?
Тётка пожала плечами.
— К чему говорить банальности? Мы сделали все, чтобы свести вас… но мне показалось…
— Что показалось? — напряжённо произнёс он, стараясь, чтобы голос не звенел, но звучал, как обычно.
Тётка пожала плечами.
— Об этом и говорить не хочется, дорогой племянник.
— Что вам показалось? — чуть не взвизгнул он.
Тётке его истеричность не понравилась. Джентльмены не визжат — и она щедро облила его ушатом ледяных и зловонных помоев.
— Первой мыслью было то, что либо ты, как последний дурак, цены себе не сложишь, либо просто неполноценен, и тогда род Кейтонов и вправду обречён. Третьего объяснения у меня тогда не было. Кто ещё мог не оценить внимания такой красотки и умницы?
Проступившая нервозность Кейтона только судорожно сотрясла его пальцы и перекосила лицо нервным смехом.
— Нет-нет, тётя, ну что вы… Второе… Не пугайте отца… второе неверно.
Но леди Эмили этим не ограничилась.
— Я тоже потом подумала, что дело в другом. Ведь те, кто шляются по смрадным притонам, да возвращаются, как мартовские коты, с блудливыми глазами, дешёвыми духами облитые, — на что и претендовать-то могут? Соглашающимся на отбросы амброзию и не предлагают, это всё равно, что в сточную канаву столетний коньяк вылить. Вот мимо твоего рта его и пронесли…
Энселм закусил губу, чувствуя, как предательски краснеет.
— Чем тебе девица-то не потрафила? Считаешь себя принцем-консортом, что ли? Королеву тебе подавай?
Принцем-консортом Энселм себя не считал. Нельзя было сказать, что первая догадка тети верна. Он отнюдь не думал, что мисс Эбигейл недостойна его. Это уж было и вовсе смешно. Но что толку? Исходя из ошибочных постулатов, но опираясь на знание жизни и житейский опыт, тётя была права в главном.
Он оказался последним дураком. Просто идиотом.
Глава 23. «Если вы собираетесь мне сказать, что я достоин пули, вспомните, что я последний в роду. А что чести я роду не делаю — я и без вас уже понял…»
День длился бесконечно. Энселм почти ничего не мог проглотить ни за завтраком, ни за обедом, но, боясь насмешливых комментариев тётки, все же съел что-то, не чувствуя вкуса. Около четырех пополудни должен был приехать отец, и Кейтон понял, что мучительно боится и не хочет этой встречи. Он решился даже попросить тетку поговорить с братом и уговорить милорда Эмброза отпустить его в Мертон, не мучая и не терзая разговорами о женитьбе и о поместье, но тут леди Кейтон, когда они остались за столом вдвоём, спросила о том, о чём сам Энселм старался не думать вообще.
— Ладно, племянничек, пусть ты не сумел разглядеть у себя под носом Венеру. Что мешает сделать это сейчас?
Она осеклась, заметив, как глаза Кейтона налились слезами. Рассказать ей о Райсе было невозможно, но без этого он не мог ничего объяснить. Но понимая, что после его отъезда тётка и леди Джейн могут попытаться поговорить с Эбигейл, понял, что этого тоже нельзя допускать. Его сковало холодом. «Ты хочешь все рассказать ей? Ты сошёл с ума?», прозвенел в мозгу странный голос. «Мистер Кейтон, прозвучал вдруг там же голос Ренна. Вы — законченный мерзавец. И потому я прошу вас не считать меня долее в числе ваших знакомых…» You made your bed, now lie in it. Он уже по глупости счёл тетку недалёкой дурой — и что получил, такой умный?
Кейтон сделал глубокий вдох и выговорил.
— Я… сделал глупость… Хотелось бы думать, что глупость. Мне надоели выходки мисс Вейзи и я… Райс проигрался. Я выручил его и попросил сыграть с мисс Вейзи шутку. Шутку! А не мерзость!! — Он умолк, заметив остановившийся взгляд тётки, но потом, чуть отдышавшись, продолжил, — тот вытворил нечто совсем уж непотребное и рассказал об этом Камэрону, ну, а тот, разумеется — мисс Сомервилл и Ренну, преподнеся это… как ему было удобно. Альберт вчера отказал мне от дома.
Тётка выпрямилась и смотрела на него так, словно впервые видела. Он вытянул к ней бледные пальцы.
— Если вы собираетесь мне сказать, что я достоин пули, вспомните, что я последний в роду. А что чести я роду не делаю — это я и без вас уже понял. — Он нервно потер лоб, не поднимая глаз на леди Кейтон.
Ему было тошно.
— Боюсь, ты не до конца понимаешь, что натворил… — тётка умолкла. — Пути чести грязными не бывают.
— Да… Но, поймите, — он наконец решился поднять глаза, в них стояли слёзы, — я не думал о подобном — клянусь, в голову не приходило. Ренн спросил, а что я, собственно ждал от Райса, и ответить мне было нечего, но, Богом клянусь, я не думал о подобном. Недомыслие не есть умысел. Я не думал. — Голос его вновь задрожал. — Тётя, умоляю, через два часа приедет отец, пусть не говорит со мной ни о браке, ни о сватовстве, мне нужно уехать…
— Да, нужно… плетьми бы тебя нужно… — медленно побормотала она и тоскливо процитировала что-то, что он уже слышал, да забыл, где. — «О своих заслугах не нужно помнить, о милости к себе не помнить нельзя, о нанесенных тебе обидах нужно забывать тотчас же, о своих проступках забывать нельзя никогда…» Бедный ты, бедный… — Она горестно покачала головой и вздохнула, заметив больное лицо Энселма. — Ладно, я поговорю с братом. Сам ему ничего не говори. Это убьёт его.
Кейтон кивнул. Да, это он понимал. Тётка подошла к нему вплотную.
