Николь Фосселер - Небо над Дарджилингом
Грохот машин был слышен уже издалека, в самом же здании мануфактуры шум стоял адский. В полумраке огромные станки походили на железных монстров, между которыми день-деньской в жаре и духоте сновали люди. И если, согласно старой народной мудрости, «душа чая в руках сборщиц», работники мануфактуры наделяли драгоценное сырье разумом и сердцем. Здесь трудились только мужчины. В огромных сушильнях листья размягчали, тонким слоем расстилая на обтянутых джутом решетках, удаляли лишнюю влагу, после чего они становились настолько эластичными, что не ломались при скручивании.
По правилам, листья должны были выдерживаться в сушильне сутки, но Ян лично контролировал состояние чая и, не глядя на часы, определял, когда его следует отправить на скрутку.
Тяжелые станки трущимися друг о друга металлическими дисками истончали клеточные мембраны листьев, высвобождая ароматные эфирные масла, которыми были пропитаны и части машин, и воздух в помещении. Далее скрученные листья расстилали на огромных ситах и сортировали в зависимости от размера и степени поврежденности.
Поначалу у Хелены голова пухла от обилия новых слов, которыми обозначались разные сорта одного и того же урожая. Однако незаметно для себя самой она к ним привыкла и вскоре с первого взгляда на тоненький, как проволока, свернутый лист могла отличить «оранж пеко» от «цветочного оранж пеко».
– В чае Шикхары необыкновенно высокий процент «цветочного оранж пеко», – говорил Мохан Тайид, в первый раз показывая ей мануфактуру. – Это значит, кончики листьев имеют золотисто-коричневый цвет. Такой чай встречается сравнительно редко и ценится особенно высоко.
Мохан Тайид провел ее в продолговатую комнатку с маленькими окошками и таким тяжелым от чайных ароматов воздухом, что Хелена стала задыхаться. Здесь стояла тишина, и индус понизил голос почти до шепота, показывая на прямоугольный ковер с расстеленными по нему чайными листьями разных оттенков, от зеленого до темно-коричневого.
– В этой комнате происходит главное таинство – ферментация, – пояснил он. – Поэтому здесь нужно поддерживать постоянную температуру и влажность не меньше девяноста процентов. Если температура будет слишком высока, листья сгорят, если она упадет ниже нормы, процесс остановится. Что именно происходит внутри клеточных мембран, неизвестно. В этой комнате чай выдерживают от одного до трех часов, и главный талант плантатора состоит в том, чтобы определить, когда листья отферментируются достаточно. Многие работники, всю жизнь отдавшие таким вот мануфактурам, утверждают, что Ян чувстствует это как никто другой. Будто у него это в крови.
Не менее ответственным являлся и процесс заключительной сушки. Она производилась в специальных камерах, продуваемых горячим воздухом. Недосушенный чай грозит заплесневеть, пересушенный – потерять свой неповторимый аромат. В результате из двадцати тысяч молодых побегов, от каждого из которых бралась почка и два верхних листика, получался один килограмм самого дорогого в мире чая – дарджилинг первого урожая.
Эти наполненные суетой дни Хелена трудилась от восхода и до позднего вечера – в поле, на мануфактуре, дома. Время было дорого, промедление грозило потерей качества чая. Смертельно уставшая, Хелена всего лишь на несколько часов проваливалась в тяжелый сон, чтобы с рассветом снова приняться за дела. Помимо еды для рабочих на ней лежала забота о больных и постадавших на производстве. Незначительные ранения и недуги она лечила сама, в более серьезных случаях обращалась к врачам. Кроме того, работы по дому у нее не убавилось.
Джейсона, похоже, не особенно беспокоило, что у сестры нет на него времени. Почти все его одноклассники в это время были предоставлены сами себе. Некоторые даже забрасывали учебу, кто на неделю, кто на две, потому что дома рабочие руки были на вес золота. В школе на это смотрели сквозь пальцы, пока не особенно страдала успеваемость. Все время, свободное от книг и ставших редкими прогулок верхом, Джейсон помогал на мануфактуре: упаковывал чай и носил коробки.
О пакетиках Мохана Тайида он вспоминал часто и с удовольствем, в лицах разыгрывая сцену, в которой два маленьких садиста Хью и Фрэнк, как черти, носились по общей спальне после того, как Джейсон обсыпал их пижамы «волшебным порошком». Его тренировки тоже не прошли даром. Своего главного мучителя Хью Джейсон поверг наземь точным ударом в солнечное сплетение. Полученным за это выговором он гордился как заслуженной наградой.
Все эти подвиги снискали ему признание в среде учеников, особенно тех, кто так же страдал от домогательств. Постепенно вокруг Джейсона сложилась компания мальчиков, которых он втайне обучал освоенным приемам, чтобы при случае те могли защитить себя от Хью и его компании. После нескольких дней открытого противостояния между обеими группировками установилось нечто вроде перемирия, иногда нарушаемого незначительными стычками. Исключая матчи регби, превратившиеся в это время в настоящие побоища.
С двумя или тремя ребятами Джейсон даже подружился. Самым близким его приятелем стал Фредди Бизли. Будучи сыном преподавателя школы Святого Павла, этот мальчик подвергался особенно коварным издевательствам, потому что вступать в открытый конфликт с учительским сыном не решался даже Хью Джексон. И, поскольку Фредди надоело проводить выходные на территории школы, где он, полусирота, проживал вместе с отцом в маленьком домике, новый приятель Джейсона стал частым гостем в Шикхаре. Он не только принимал участие в совместных чаепитиях, но и помогал на мануфактуре и сопровождал Джейсона в конных прогулках.
Как бы тяжело ни приходилось Хелене, новая жизнь ей нравилась. Она стала находить удовольствие и в организации работы по дому, в прачечных, в саду, на мануфактуре, и в беседах с веселыми сборщицами чая, научившими ее местным горным диалектам, и в решении многочисленных повседневных проблем, которым конца не было, и даже в жалобах служанок на цены и мышей в кладовой. Поначалу ее пугало такое количество дел, которые надо было разрешить за день, кроме того, многое казалось ей чужим и непонятным. Однако, обладая острым умом и наблюдательностью и будучи от природы любопытной, Хелена узнавала новое и, постепенно свыкаясь со своими обязанностями, обретала все большую уверенность в себе. Этому в немалой степени способствовало участие и дружелюбие окружающих.
Яна она видела лишь мельком, но эти мимолетные встречи ее радовали. Несмотря на обилие работы, он оставался собранным и спокойным и все так же приветливо и без высокомерия разговаривал со сборщицами чая и батраками. Хелена видела, каким теплом светились их глаза, когда они беседовали с хузуром. А когда Ян мимоходом целовал ее в щеку или шептал слова благодарности, Хелена вспыхивала от невиданного счастья. Ей казалось, что лишь теперь она по-настоящему стала частью его жизни и обрела в ней свое место. И только в часы недолгого отдыха ее порой одолевали сомнения: как долго все это еще будет продолжаться? И что потом?
