Барбара Пирс - Порочная любовь
Разразится ужасный скандал. В обществе начнут говорить, как она ловко все обставила. Что только предстоящее замужество заставило ее оставить преступный промысел, или, что еще хуже, она собиралась передать награбленное своему сообщнику, но леди Дьюберри с подругами ей помешали.
Меня повесят за то, что я не совершала.
Придя к столь ужасному заключению, Пэйшенс решилась. Ей хотелось оказаться как можно дальше от дома Рэмскара. Как только он услышит обвинение, то сразу поймет, почему она сбежала, и будет гадать, не солгала ли она ему. Сердце ее болезненно сжалось при мысли о том, что граф может поверить этим обвинениям.
Из просвета между каретой и коляской вышел какой-то человек. Пэйшенс заметила неизвестного, только когда столкнулась с ним. Мужчина пошатнулся, но удержался на ногах.
– Прошу прощения, сэр! – выдохнула Пэйшенс. Она задыхалась и с трудом могла говорить. – Я…
Пэйшенс подняла взгляд и застыла.
Нет. Этого не может быть…
Прямо ей в лицо усмехался Джулиан Феникс.
– Ну что, соскучилась, моя маленькая голубка?
И тут ее ударили по затылку чем-то тяжелым. Единственное, что запомнила Пэйшенс, это яркая вспышка света, а потом все погрузилось в темноту.
Глава 22
Пэйшенс очнулась от привкуса крови во рту. Не понимая, что происходит, и не торопясь открывать глаза, она облизала губы и почувствовала, что они распухли. Должно быть, она от неожиданности прикусила губу, когда ее ударили сзади. А сильная пульсирующая боль в затылке наводила на мысль о том, что это была, по меньшей мере, повозка, груженная бочонками с пивом. Она попыталась поднять руку и обнаружила, что связана.
– Наконец-то ты очнулась, – раздался откуда-то сзади знакомый голос. – А я уж было испугался, что твой череп треснул от удара.
Джулиан Феникс!
Пэйшенс приоткрыла один глаз. Мучившие ее тошнота и головная боль делали даже тусклый свет невыносимым. Она еле сдержалась, чтобы не зарыдать. Такие мужчины, как Феникс, подпитывались слабостью жертвы, и Пэйшенс не собиралась доставлять ему удовольствия, показывая, насколько ей больно.
– Ты же мертв! – воскликнула она.
Открыв глаза, она огляделась по сторонам. Джулиан Феникс принес ее в театр, затащил на второй ярус и положил в ложе неподалеку от сцены. Здесь пахло пылью и застоявшимся воздухом – вряд ли театр еще действовал.
Феникс обошел Пэйшенс и очутился прямо перед ней.
– Какое неистовое сопротивление! А ведь я учил тебя, что бывают моменты, когда не остается ничего, кроме как достойно принять свое поражение. Сейчас как раз один из них. Тебя перехитрили, и шансов сбежать никаких. – Он присел перед ней на корточки. – Хочешь сказать что-нибудь напоследок?
Из-за распухшей губы складывалось впечатление, что Пэйшенс недовольно надулась. С ненавистью взглянув на Джулиана, она сказала:
– Я была слишком беспечна. Надо было добить тебя этими вилами, чтобы уже наверняка.
В глазах Феникса вспыхнула ярость, и он влепил ей пощечину. Голова Пэйшенс дернулась и откинулась набок. Щеку пекло так, словно он хлестнул по ней не ладонью, а каленым железом. Она подняла связанные руки и осторожно потрогала лицо.
– Кровожадная маленькая дрянь! Да я чуть не скончался от твоего удара! – крикнул он и поднялся, злобно сверля ее глазами. – Но словно мифическая птица, в честь которой я был назван, я переродился в человека, которого ты видишь перед собой.
Пэйшенс пошевелила затекшими пальцами. Он так туго связал ей руки, что они практически онемели.
– Это был несчастный случай! Если помнишь, я хотела бежать за помощью, но было уже слишком поздно. По крайней мере, ты так сказал. Не хочу показаться жестокой… Но как случилось, что ты не умер?
Губы Джулиана изогнулись в злой усмешке.
– О, я был уверен, что смерть уже дышит мне в лицо. Я перестал чувствовать руки и ноги, каждый новый вдох был слабее предыдущего. Я с трудом разбирал то, что ты кричала, перед глазами стало темнеть… и вот свет померк окончательно.
Пэйшенс почувствовала укол раскаяния. В тот день в амбаре она была так расстроена. Выходит, она видела только то, что хотела увидеть?
– Я думала, ты умер, – сокрушенно сказала она. – Если бы была возможность тебя спасти, я бы привела врача. – Она действительно порывалась сходить за помощью, но Феникс все время ее провоцировал, заставляя желать его смерти.
– Ты и так сделала достаточно, – язвительно сказал он. – Когда я очнулся, то увидел, что надо мной склонился ангел. Ты оставила меня гнить под кучей сена, а добрая самаритянка, которая нашла меня без сознания и в луже крови после твоего гнусного нападения, спасла меня от верной смерти. Она промыла и перевязала мне раны, прикладывала холодные компрессы к моему пылающему лбу и сидела подле меня днями и ночами, пока моей жизни не перестала угрожать опасность.
Те последние слова Джулиана и картина смерти преследовали Пэйшенс два года. И хотя она не хотела лишать его жизни, все же на ее совести лежал грех человекоубийства. Она солгала людям, которых считала друзьями, и в одиночку терзалась за свою ошибку. Зачем? Феникс мог бы избавить ей от двух лет страданий, если бы дал о себе знать.
– Дейдра, Перри и Линк очень переживали, когда ты не вернулся в гостиницу. Почему ты не послал к нам этого ангела сказать, что ты жив? – возмущенно воскликнула она.
Почему ты позволил мне все это время мучиться мыслью о том, что я тебя убила?
Он с равнодушным видом прислонился к перилам, огораживающим театральную ложу. Его глаза весело поблескивали.
– Я не был готов объявить о своем чудесном исцелении. К тому же ты сказала в труппе, что я вас бросил. Так что никто не горевал по поводу моей смерти, кроме тебя, моя голубка. Ты ведь оплакивала меня, не так ли?
У Пэйшенс в груди поднялась волна ненависти к Джулиану. Она никогда не простит его за то, чего он лишил ее… Не невинности, нет. Скорее наивности. Ей стало сложно кому-то доверять. Общение с Рэмскаром и Мередит заставило ее сердце оттаять, и она больше не воспринимала окружающих в штыки. И все равно у нее до сих пор не получалось полностью открыться Рэмскару, хотя он доверял ей безоговорочно.
– Конечно, я тебя оплакивала. В отличие от тебя, я не привыкла причинять вред другим. Я сожалела о том, что произошло в амбаре…
– Но при этом ты сбежала и наврала остальным о том, что случилось со мной! – уколол он ее с ноткой разочарования в голосе.
Феникс выставил все в таком свете, что ее попытка защититься теперь выглядела просто чудовищно.
– А кто собирался влить мне в рот настойку опия, чтобы лорд Грэттен смог со мной поразвлечься? И кто нажился бы на моем унижении? И хотя я искренне сожалела о том, что все так вышло, я не испытывала ни малейшего желания попасть из-за тебя на виселицу!
