Ферн Майклз - В плену страстей
Направляющийся на пост матрос столкнулся с ней в темноте. Он поднял фонарь, чтобы рассмотреть лицо, и был совершенно сбит с толку, увидев выражение глаз Сары.
– Проводить вас до каюты? – вежливо осведомился он. – Вы не должны находиться на палубе так поздно, слишком легко упасть за борт и… – он не закончил фразы, а волосы у него на затылке встали дыбом.
При тусклом свете фонаря глаза Сары казались безумными, а зубы обнажились в беззвучном и безрадостном смехе. Когда она, наконец, заметила матроса, у бедного парня создалось впечатление, что ее глазами на него смотрит какое-то дьявольское существо. Матрос попятился, не в силах оторвать взгляд с кошмарного видения, вспоминая, как однажды ему случилось побывать в Бедламе и увидеть выражение буйного помешательства на лицах больных; потом он бросился бежать со всех ног, а в его ушах звенел смех – совершенно безумный, переходящий в одержимый вой.
Вернувшись в каюту, Сара немного постояла, глядя на спящих женщин, и подошла к койке Рэн. После встречи с Малькольмом она чувствовала себя как-то иначе. В голове стоял туман, и мысли были нечеткими. Что-то нужно делать с Рэн, но что? Предстоит все обдумать, прояснить мысли, чтобы знать, как поступить. Утром она поговорит с Баскомом: он должен подсказать выход.
Рэн не спала. С сильно бьющимся сердцем она наблюдала за Сарой из-под полуприкрытых ресниц. Что-то с Сарой не так… Рэн забеспокоилась, увидев странные глаза девушки. Сара казалась бледной и похожей на призрак в лунном свете, льющемся сквозь иллюминатор и обволакивающем ее серебристым сиянием.
Когда Сара наконец улеглась, Рэн поняла, что не сможет заснуть. В каюте было очень тесно, и девушка боялась, что, ворочаясь в постели, разбудит Лидию. Возможно, прогулка по палубе поможет разобраться в мыслях. В этот час на палубе не должно никого быть, и даже часовой вряд ли обратит на нее внимание. А привести мысли в порядок необходимо: пора взглянуть правде в глаза.
Ночной воздух был прохладен, но уже чувствовалось приближение лета. Рэн облокотилась на перила и стала размышлять над событиями, произошедшими в ее жизни с тех пор, как Сирена с Риганом вернулись в Англию, чтобы увезти ее на Яву. Почему она была такой твердолобой? Почему не поверила в их любовь, не слушала их и не сделала, как они хотели?
«Теперь посмотри на себя, – беззвучно причитала Рэн. – Что с тобой стало! Тебе еще нужно беспокоиться о Лидии, о том, как ведет себя Сара; пройдет совсем немного времени – и придется повесить себе на шею заботу и о ней…»
Раздумывая над всеми проблемами, Рэн смотрела на резвые волны, поблескивающие в лунном свете. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала шагов, пока большая тень не заставила ее обернуться. Калеб! Рэн ничего не сказала, но от близости Калеба сердце забилось быстрее.
«Какой же хрупкой она кажется при свете луны», – подумал Калеб. Он тоже промолчал и, скрестив на груди руки, уставился на темную воду.
Рэн захотелось накричать на него, высказать все в лицо, но она не смогла вымолвить ни слова. Может быть, она наконец повзрослела? Если так, то это мучительно… Да скажет он хоть что-нибудь?! Наверное, он ждет, когда заговорит она? Рэн с трудом сглотнула и облизала губы, колени ее неудержимо дрожали. Что ему нужно? Сара… От этой мысли Рэн передернуло, и она стиснула зубы. Отлично! Он может обладать Сарой с ее безумными глазами и Баскомом в придачу. И пусть они все плывут хоть на край света!
И тут Калеб ласково заговорил:
– Не очень мудро с твоей стороны прогуливаться по палубе в столь поздний час.
– Я не могла уснуть, в каюте очень душно, вот и захотелось проветриться, – ответила Рэн и изумилась: неужели этот нежный грудной голос принадлежит ей?
– Ты долго здесь стоишь?
– Нет. Но если мое присутствие раздражает тебя, я вернусь в каюту, Калеб, я…
Калеб легонько коснулся пальцем ее губ.
– Меня это совсем не раздражает. Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Это легкое прикосновение опалило губы Рэн.
– Сожалею, что так получилось. Кажется, я всегда все порчу. Мне очень жаль, Калеб.
В лунном свете черты лица девушки казались спокойными, и невозможно было догадаться, что творится в ее душе.
Калеб глубоко вздохнул. Это прекрасное создание, стоящее сейчас перед ним, не могло быть той вспыльчивой Рэн, которая успешно защищалась, когда он поцеловал ее в саду Тайлера Синклера. Не была она похожа и на ту девушку, которая убила матроса и изуродовала другого мужчину.
Калеб хотел подобрать правильные слова, чтобы не испугать ее и не вынудить бежать.
– Все в порядке, – хрипло проговорил он. – А для чего тогда нужен брат?
Как только эта фраза сорвалась с языка, Калеб сразу же понял, что сказал глупость: он не был ей братом и не хотел им быть.
Рэн отступила назад и отвела глаза. Голос ее прозвучал так тихо, что Калеб едва расслышал слова:
– Не знаю почему, Калеб, но я никогда не думала о тебе как о брате. Уверена, что ты уже не помнишь, но очень давно я влюбилась в тебя, как маленькая девчонка влюбляется в своего учителя. Я, помню, спросила, подождешь ли ты, пока я вырасту…
– А я ответил, что могу подождать.
Рэн широко открыла глаза и улыбнулась. Порыв свежего ветерка шевелил ее накидку и тонкую ночную сорочку.
– Тебе холодно, – заметил Калеб. – Я не хочу, чтобы ты замерзла и простудилась, особенно после того, что мы все вместе пережили, чтобы поставить тебя на ноги, – он взял девушку за руку и повел по палубе. – Пойдем ко мне в каюту. Там есть бутылка бренди, это поможет тебе согреться.
Рэн послушно последовала за Калебом в маленькую каюту, которую он занимал с тех пор, как отдал женщинам свою. Каюта освещалась тусклым светом фонаря, но, когда Калеб потянулся, чтобы увеличить свет, Рэн остановила его:
– Не надо. Так очень хорошо.
Калеб наполнил бренди два узких бокала и протянул один Рэн.
– Пей, дрожь пройдет. А затем отправляйся в свою постель.
– Не обращайся со мной, как с ребенком, – Рэн надула губки. – Я уже выросла, или ты до сих пор не заметил?
Калеб запрокинул голову и расхохотался.
– Ну разумеется, заметил!
Рэн ощутила легкое покалывание во всем теле, которое смешивалось с разливающимся теплом от выпитого бренди. Она чувствовала, как ее тянет к Калебу, хочется, чтобы его руки обняли ее, как во время болезни.
Калеб, будто прочитав ее мысли, привлек Рэн к себе и ласково закрыл ей рот поцелуем. Рэн чувствовала его дыхание, ощущала тепло его стройного мускулистого тела, нежность рук. Девушка не сомневалась, что он мог стиснуть ее в объятиях так, что кости бы затрещали, но руки Калеба были осторожными и заботливыми, а не грубыми и властными, как у Малькольма. Щетина на подбородке слегка царапала ей кожу, но от этого соприкосновение их губ казалось более нежным.
