Лиз Карлайл - Невеста в алом

Он с пониманием взглянул на нее. Его лицо было покрыто тенью однодневной щетины. Проведя вниз рукой с длинными пальцами по икре ее ноги, он поразил Анаис тем, что поднял ее ноги и закинул их к себе на плечи, притянув бедра к своему тазу, полностью открыв ее своим толчкам.

И сразу же что-то изменилось. Джефф глубоко застонал и выкрикнул ее имя. Его глаза цвета голубого льда теперь таяли. Анаис почувствовала, что скорость толчков увеличилась, и приподнялась к нему. Она соответствовала его скорости, принимая его все глубже и глубже, прямо внутрь себя, к самому сердцу. Его взгляд не отпускал ее, и они поднимались по спирали наслаждения все выше и выше.

Эти глаза. Эти удивительные, нестареющие глаза, такие горячие и такие холодные. В этот раз она собиралась в них утонуть. Теплый голубой цвет безжалостно тащил ее назад, в волны его океана, как водоворот. Анаис почувствовала себя так, словно ее оторвали от земного причала, который крепко держал ее. После этого не было ничего, кроме яркого света, вершины и шепота ее имени на его устах.

Они слились в одно целое, и это было так, словно ее душа полетела к его. Высокие вспененные волны захлестнули ее, и Анаис поняла, что на сей раз она потерпела крушение.

Глава тринадцатая

Стратегия без тактики — самый медленный путь к победе. Тактика без стратегии — шум перед поражением…

Потом они лежали вместе в умирающем свете, свернувшись вокруг друг друга, как кошки. Джефф устроился позади нее, притянул ее бедра к своему тазу и левой рукой обвил талию. Голову он положил на изгиб ее шеи, а его губы касались того места, где чувствовалось биение ее пульса, и он оставался там так долго, что она забеспокоилась, не заснул ли он.

— Джефф? — сонно пробормотала она.

Он пошевелился и слегка укусил ее за мочку уха.

— Хмм, — сказал он, и звук его голоса заставил вибрировать ее кожу. Затем он прижался к ней головой и снова затих. Анаис, почувствовав себя скользящей из чего-то чувственно насыщенного во что-то похожее на глубокий сон, заставила себя проснуться.

— Пора обедать? — спросила она, вытянув руку.

Он покрыл ее шею дорожкой из поцелуев.

— Я отменил обед, — сказал он, — прежде чем сюда подняться.

— Однако! — сказала она, повернув голову, чтобы взглянуть на него. — А ты самоуверен, не так ли?

— О Боже, нет. — Она почувствовала, что он взял один из ее завитков и начал накручивать его вокруг пальца. — Нет, Анаис, с тобой я никогда ни в чем не уверен и нахожу это обстоятельство — хотя и не должен это признавать — весьма забавным. И слегка сводящим с ума.

— Сводящим с ума? — Она с любопытством посмотрела на него и устроилась в его объятиях, слегка смущенная своей обнаженностью.

Словно инстинктивно поняв это, он протянул руку, схватил свою рубашку и накинул ее на Анаис.

— Вот, — сказал он. — Осмелюсь сказать, это самое большое безумие. Внизу у нас две прекрасные и удобные постели, а теперь из-за меня ты можешь простудиться.

Но она все еще обдумывала те слова, которые он произнес до этого.

— Джефф, — тихо сказала она, вглядываясь в его лицо. — Ты не можешь… нас видеть? Разве ты не предсказал бы это, я имею в виду, если бы захотел?

Он наклонил голову и взглянул на нее.

— Я же говорил тебе, что у меня все по-другому.

— То есть как?

Он притянул ее к себе и положил подбородок поверх ее головы.

— Ватейи не может видеть свое будущее, — тихо сказал он, — и редко видит будущее себе подобных. Когда я нахожусь рядом с человеком и открываю себя, я чувствую его эмоции, особенно если они сильные. Такие, как страх или злость… или ложь.

— Да, — пробормотала она, — я это заметила.

— Но без моей воли я ничего не вижу, — продолжал он. — Если только не болен или не нахожусь в каком-нибудь ослабленном состоянии. Когда я был ребенком, в моей голове часто возникали странные видения. Их могли вызвать прикосновения или просто сильный зрительный контакт. В этом смысле я был похож на Рутвейна.

— А потом ты научился возводить занавес, — подсказала она.

— Да, и теперь все наоборот, — сказал он. — Теперь я почти всегда должен попытаться увидеть, а я редко этого хочу.

— А близость не… открывает подобную связь? — спросила она.

На мгновение он задумался.

— Возможно, но такого никогда не было, — ответил он. — И, полагаю, это зависит оттого, что понимать под близостью. Да, я делил постель с женщинами, но не могу сказать, был ли я по-настоящему близок хоть с одной из них.

— Итак, для тебя это… лишь секс, — заметила она и отвела взгляд.

— Нет! — Он почти грубо схватил ее за подбородок и повернул ее голову к себе. — Нет. Анаис, я говорю о других женщинах. Кроме того, для тебя и для меня это никогда не будет просто сексом.

— Почему?

— Я знаю, — повторил он. — Кроме того, ты — ватейи, Анаис. Как и Джованни Витторио, ты являешься потомком великих кельтских пророков или, возможно, тех людей, от которых они произошли. А ватейи не могут читать друг друга. Не глубоко. Не так, как ты представляешь. Вот так это всегда бывает. Как говорит Рутвейн, одна из небольших милостей Божьей.

Анаис покачала головой.

— Но как кельты могли оказаться в Тоскане?

Джефф пожал плечами.

— Ты читала Тацита?

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Меня готовил Витторио, — сказала она. — Я была прилежной ученицей.

Он улыбнулся и провел рукой по ее волосам.

— Я уверен, что он рассказывал тебе, что в провинциях к северу от Рима было очень сильное кельтское влияние, — сказал он. — Некоторые полагают, что Тацит сам был кельтом.

— Да, я это помню.

— Более того, и это гораздо важнее, его письма наводят на мысль, что кельтские жрецы — все они, особенно ватейи и друиды, — привлекли внимание римлян. Иногда их захватывали в плен и увозили, и в конце концов римляне даже породнились с кельтскими племенами.

Она покачала головой.

— Полагаю, все это правда, Джефф, но я не такая, как ты, — тихо сказала она. — И не такая, как Рутвейн.

— Почти все мы не похожи друг на друга, — ответил он. — И возблагодарим Бога за это. Но Дар — это своеобразная вещь, Анаис. И ты это, конечно, знаешь. Некоторые видят то, что грядет, у других лишь сильная интуиция. Есть те, что гадают на кофейной или чайной гуще, и, разумеется, многие из них шарлатаны. Но некоторые — которым не повезло, как Рутвейну, — могут взять тебя за руку, заглянуть в глаза и рассказать, как и когда ты умрешь.