Никола Корник - Сладкий грех
Она подумала о том, как Эван обставил свой уход — демонстративно отказавшись от понимания и близости, которые возникли между ними ночью. Он никогда не доверял ей и, уж конечно, никогда не любил. Этим вечером он обедал в обществе местного дворянина. И это французский военнопленный, который тем не менее принят во всех лучших домах только потому, что богат и знатен! И никого не смущают сомнения в благородстве его происхождения. Да и война еще не закончилась. А вот она, кузина герцога, гибнет в этой глуши, предоставленная самой себе, отверженная и униженная.
Прошлой ночью она пообещала Эвану, что не продаст его брату. Этим утром, одинокая и брошенная, с разбитым сердцем, она видела все в ином свете. Зачем же так глупо поступаться собственными интересами? Лотта схватила перо и набросала несколько коротких строчек для Тео:
«Дорогая Кларисса, наконец у меня появились новости! Думаю, тебе будет интересно узнать о том, что прошлой ночью произошло убийство…»
Пятью минутами позже, злая на Эвана, а еще больше на себя, она отбросила изломанное перо и взглянула на Марджери, которая открывала окна в гостиной, чтобы стало светлее. В свете полуденного солнца ее метелка ловко находила пыль даже в самых отдаленных и скрытых уголках.
— Марджери, — приказала она, — будь так добра, немедленно приготовь мою дорожную сумку. Я еду в Лондон.
Марджери перестала суетиться и остановилась, открыв рот от удивления. Метелка выпала у нее из рук.
— В Лондон, мадам? — сказала она с таким удивлением, словно речь шла о путешествии на Луну. — С чего бы вам туда ехать?
— Потому что мне так хочется, — с вызовом ответила Лотта.
Какая разница, что она ненавидит Лондон с того времени, как свет отвернулся от нее? Чертов Эван Райдер! Его могут принимать в Летком-Парке, хотя он и не имеет права удаляться от Вонтеджа более мили без разрешения правительственного чиновника. Зато ей можно идти и ехать куда заблагорассудится! Вот будь она проклята, если не воспользуется своим единственным преимуществом перед ним! Идея возникла внезапно, но все больше захватывала ее воображение. Она поедет и сделает кучу покупок, а счет пришлет Эвану. Она пойдет в театр, возможно даже, на костюмированный бал, если только ей удастся. У нее хватит денег! Эван оказался исключительно щедрым на расходы. Она станет действовать и вызовет очередной скандал. Она доставит удовольствие пренебрегшему ею любовнику!
Легкая усмешка искривила губы Лотты. Она живет ради удовольствий, а где их взять в этом богом забытом городишке.
— Да, в Лондон, — повторила она. — И закажи мне экипаж в каретном дворе, Марджери. Я намерена прокатиться с роскошью.
Эван стоял в дверях буфетной комнаты городского дома Грегори Каминза на Гросвенор-сквер с бокалом превосходного шампанского, поглядывая на Лотту, которая оживленно беседовала с господином в зеленом домино. Он тотчас же узнал ее, хотя она была в плаще и маске. Что может Лотта делать на этом маскараде в доме своего бывшего мужа? «Большая загадка», — подумал Эван. Только у нее могло хватить отваги сбежать от него, да еще и прийти сюда, смешавшись с гостями. Алое домино и черная маска, украшенная россыпью драгоценных камней, надежно хранили ее тайну.
Определенно Лотта не пыталась затеряться в толпе. Отсветы пламени свечей играли и вспыхивали при каждом выразительном повороте головы, так хорошо знакомом Эвану. На ней были алые перчатки и перстень с огромным рубином, который рассеивал свет сотней радуг. Эван удивился, откуда взялось это кольцо. Возможно, ему еще предстоит заплатить за него, как, впрочем, и за многое другое.
Ножки Лотты были обуты в крошечные алые туфельки на высоких каблуках. Она привлекала к себе всеобщее внимание, выглядела потрясающе. Ее собеседник явно разделял общее восхищение. Настойчиво ухаживал за ней, придвигаясь поближе, будто старясь раскрыть ее инкогнито. Эван едва сдерживался, настолько ему хотелось вмешаться, схватить соперника за горло и оттолкнуть прочь. Но он не сдвинулся с места, продолжая наблюдать. Скоро между ними все счеты будут сведены.
Он пришел в страшную ярость, когда обнаружилось, что Лотта покинула Вонтедж и отправилась в Лондон. Даже не потрудилась оставить ему записку с объяснениями! Только из путаных объяснений Марджери стало понятно, что мадам решила, будто ей хочется побывать не в городе, просто она одна и скучает оттого, что у него есть возможность бывать в гостях, а ее не зовут. Эван не понимал, что больше подогревает его ярость — свобода, которую она так демонстративно декларировала и которой он сам лишен, или безумный страх потерять ее навсегда. Но, поразмыслив здраво, он решил, что вряд ли она продала его. В противном случае не оставила бы ни одной вещи, не важно, на чьи деньги они куплены. Лишь бы хватило места в дорожных сумках. А так — почти вся одежда осталась в шкафах.
Дворецкий Каминза не проявлял склонности позволить без приглашения пройти на маскарад, устроенный для избранных. Эван сослался на то, что не хочет быть узнанным, а потому не станет представляться. Разве не в этом цель маскарада? Но дворецкий продолжал упрямо ждать. Эван пристально посмотрел на него, так что тот счел за благо удалиться. Вернувшись к наблюдению за Лоттой, он увидел, как она покидает своего настойчивого кавалера, очаровательно утешительным жестом коснувшись его рукава, чтобы смягчить отказ. Она немного задержалась возле стола с закусками, быстрым движением с невероятной сноровкой смахнула с полдюжины пирожков с креветками и лососем в свою сумочку. Эван только брови поднял от удивления.
— Вы в одиночестве, милорд? — Яркая шатенка со смелым взглядом и призывными нотками в голосе старалась привлечь к себе его внимание. Ее взгляд прошелся по Эвану с выразительностью проголодавшейся хищницы.
— Боюсь, что нет, — ответил Эван, убирая руку, которая намекающе легла на его грудь. — Прошу меня простить.
— В другой раз, — сказала шатенка, надув губки. Было понятно, что она не привыкла к отказам.
Эван незаметно проследовал за Лоттой из буфетной комнаты в приемную. Здесь было не так уж много гостей, поскольку из бального зала уже доносилась энергичная мелодия мазурки. Сквозь открытые двери были хорошо видны танцующие пары. Лотта быстро направилась к противоположной стене, где на массивных пьедесталах по бокам закрытой двери стояли две чудесные сине-белые вазы по три фута высотой. Одно быстрое движение руки — и рыбные деликатесы оказались на дне вазы. Эван с восхищением следил за происходящим.
— Мадам, вы это ловко проделали. Мои поздравления, — тихо подойдя к ней, на ухо прошептал Эван.
