Элизабет Хойт - Таинственный спаситель
— Я попытался остановить аукцион, — осторожно проговорил он, сосредоточившись на ощущении ее шелковистых волос в своих пальцах. Мясистые кулаки. Обжигающая боль от сломанных ребер. Залитое слезами лицо мальчика, которого уводят прочь. — Мне не удалось спасти ребенка.
— Ох, Уинтер, — прошептала она и вдруг стала целовать его, взяв лицо в свои мягкие ладони. — Мне так жаль. Так жаль. Так жаль! — Каждое ее слово сопровождалось поцелуем — в лицо, шею, губы.
Он обхватил ее голову, чтобы поцеловать как следует, глубоко и откровенно. Старая боль смешалась и слилась с нынешней нежностью и, наконец, сгладилась. Немного.
Он неохотно оторвался и погладил Изабель по щеке большим пальцем.
— Спасибо.
Вид у нее был рассерженный.
— Ты вообще не должен был сталкиваться с подобным в совсем юном возрасте.
— А как же тот маленький мальчик? — тихо спросил он.
Она рассердилась еще больше.
— И он тоже.
Улыбка его была печальной. Знает ли она, что в Сент-Джайлсе такое происходит сплошь и рядом?
— Как бы там ни было, сэр Стэнли узнал об этом деле, когда в следующий раз пришел навестить отца. Он отвел меня в сторону и спросил, не хочу ли я научиться благородно защищаться. Я ответил согласием.
Сэру Стэнли в то время было около шестидесяти, и Уинтер вспомнил, что его широкое красное лицо, обычно веселое и улыбчивое, было очень серьезно.
Он вытащил последнюю шпильку и пропустил густые пряди сквозь пальцы, расчесывая и разделяя их.
— Сэр Стэнли приглашал меня к себе домой и весь следующий год учил не только драться на шпагах, но и различным акробатическим трюкам. Он научился всему этому в театре и был строгим наставником.
— А твой отец разве не возражал?
— Он не знал, чем мы занимались. — Уинтер пожал плечами. — Отец был занят своей пивоварней и приютом. Думаю, он был рад, что сэр Стэнли проявил ко мне интерес. Да и тот, наверное, тоже не всегда говорил правду о том, что я делаю в его доме.
Она вскинула бровь.
— Искажал правду? Уинтер Мейкпис, ты лгал своему святому отцу?
Он почувствовал, как запылало лицо.
— Это грешно, я знаю.
Она улыбнулась и быстро чмокнула его в нос.
— Думаю, грешным ты мне нравишься больше.
— Правда? — Он заглянул ей в глаза. — И все же я постоянно пытаюсь держать греховную, дурную часть себя в узде.
— Почему?
— А ты хотела бы, чтобы я бегал по улицам как обезумевший зверь?
— Нет. — Она наморщила лоб и склонила голову набок, изучая его. — Но не думаю, что такая опасность существует. Разве в каждом из нас не сидит частичка черта?
Он нахмурился.
— Возможно. Но моя греховность черна и глубока.
Ее блестящие волосы восхитительно рассыпались по плечам.
— Черная бездна, о которой ты говорил?
— Да. — Он поморщился. — Наверное. Ты как-то спросила, почему моих сестер Сент-Джайлс не затронул так, как меня. Думаю, во мне есть что-то такое, что впитывает зло Сент-Джайлса. Иногда, когда я вижу, что кого-то обижают или бьют ребенка, меня охватывает желание… убить.
— Но ты не убиваешь.
Он покачал головой.
— Не убиваю. Я борюсь с этим порывом, подавляю его и очень стараюсь применять силу только к тем, кто этого заслуживает.
— А ты… — Сдвинув брови, она провела пальчиком вниз по его груди. — Ты никогда никого не убивал?
— Нет. — Он резко втянул воздух от ее прикосновения.
Я подходил близко, но мне всегда удавалось сдержаться.
Она обвила его торс рукой.
— И, думаю, ты никогда не перейдешь эту черту. Может, ты и боишься черноты в себе, но я — нет. Ты хороший человек, Уинтер Мейкпис. Думаю, ты впитываешь зло Сент-Джайлса, как ты выразился, потому что слишком глубоко чувствуешь.
Уголок его рта дернулся.
— Многие, напротив, обвинили бы меня в полной бесчувственности.
Она послала ему понимающий взгляд.
— Это потому что ты старательно прячешь свои чувства, свои эмоции. Некоторые из них вовсе не темны, знаешь ли. Некоторые могут быть вполне… приятными.
Неужели она права? Он устремил задумчивый взгляд в потолок библиотеки. Возможно. Изабель, как он успел узнать, весьма проницательная женщина. Но если она ошибается, а он даст себе волю и совсем утратит контроль… нет, риск слишком велик.
— Тебе необязательно решать сейчас, — сказала Изабель. — Расскажи мне про костюм арлекина. Почему ты выбрал его?
— Это была придумка сэра Стэнли. — Уинтер обрадовался смене темы. — Видишь ли, в юности он был первым Призраком Сент-Джайлса.
— Что? — Она опять села. — Ты хочешь сказать, что их было несколько?
— О да. — Он улыбнулся в ответ на ее изумление. — В сущности… ну, достаточно сказать, что легенда о Призраке Сент-Джайлса ходит уже довольно давно — по меньшей мере несколько десятилетий. А может, и дольше. Сэр Стэнли просто вспомнил легенду и сделал ее реальностью. Его театральное окружение подсказало мысль о костюме. Люди видят то, что хотят видеть, всегда говорил он мне. Если ты представишь им то, что выглядит как призрак, обладающий сверхъестественной силой, они поверят, что именно его и видят. В драке это огромное преимущество. Порой противник так пугается маски и костюма, что просто удирает.
— Мм, — промурлыкала она, обводя пальцем его левый сосок. Уинтер сознавал, что снова возбуждается, и гадал, не испугает ли ее своей похотливостью. — Стало быть, днем ты руководишь приютом, а по ночам бегаешь по Сент-Джайлсу как Призрак. Правильно?
Он нахмурился. Тон ее был слишком уж нейтральным.
— Не каждую ночь, естественно…
— О, естественно, — чуть ли не прорычала она. — Полагаю, даже ты иногда должен спать. По крайней мере одну-две ночи в неделю.
Он наблюдал за ней, недоумевая, что так ее рассердило.
Изабель вздохнула и оседлала его бедра. Уинтер тут же отвлекся, ощущая ее влажную желанную плоть рядом со своей.
— И ты всегда будешь это делать?
— Что? — Он заставил себя снова посмотреть ей в лицо. Она сердито хмурилась. — Бегать по Сент-Джайлсу?
— А что бывает, когда тебя ранят? — Она наклонилась почти к самому его носу. Груди ее соблазнительно покачивались, и он захватил одну в ладонь, почувствовав ее мягкую тяжесть. — Уинтер! Что было после того, как я привезла тебя, раненного, домой из Сент-Джайлса?
Он пожал плечами, большим пальцем поглаживая сосок.
— Я вернулся в приют и отлежался, как и всегда.
— То есть? — Слишком поздно до него дошло, что он совершил ошибку. Его признание лишь подстегнуло ее гнев. — И сколько раз ты был ранен?
— Не много, — успокоил он. Странно, но ее гнев не остудил его пыла. В сущности, совсем наоборот. Но даже будучи новичком в любви, он понимал, что у него гораздо больше шансов повторить их любовную интерлюдию, если она смягчится.
