Николь Джордан - Повелитель желания
— Проснитесь, госпожа! Повелитель приказывает вам одеться поскорее! Мы должны приготовиться к приезду халифа Бен Хамади.
Слишком одурманенная тяжелым сном, чтобы встревожиться, Алисон села в постели. Слыша взволнованный голос Махмуда, она подумала сначала, что на лагерь напали, но тут же поняла, что суматоха вызвана ожидаемым прибытием одного из военачальников султана. Если верить мальчику, Бен Хамади был правой рукой самого Абдель Кадера.
— Скорее! — вопил Махмуд, вот уже в третий раз стараясь развязать ее путы. — Он уже едет!
Алисон еле сдерживала разочарование — ей так хотелось расспросить Махмуда о прошлом Джафара. Но теперь придется обождать. Она поспешила одеться и умыться, не желая, чтобы высокопоставленный араб застал ее врасплох. Надев голубую с красным тунику, Алисон накинула на голову и плечи хаик и уже через несколько минут встала рядом с Джафаром у входа в шатер.
Джафар молча оглядел девушку. Заметив холодный блеск его глаз, Алисон вспомнила ужасающий рассказ о мести и убийстве и с новым испугом ощутила нахлынувшую волну сочувствия и сострадания к одинокому мальчику, каким он был семнадцать лет назад.
Она гадала также, почему Джафар снова не связал ее. Наверное, за это следует благодарить гостя. Но времени на расспросы не осталось. Вдалеке поднялось облако пыли. Несколько десятков арабов мчались по направлению к лагерю. Уже через несколько минут всадники картинно осадили коней у входа в шатер. Предводитель, восседавший на могучем белом жеребце, оказался совсем коротышкой и определенно арабом, с черными, как обсидиан, глазами, оливковой кожей и ястребиным носом. Нижнюю часть лица скрывала густая черная борода. Он был одет как остальные богатые шейхи, виденные Алисон в Алжире, — в джеллабу из дорогой алой шерсти, поверх которой красовался снежно-белый бурнус, и куфью — арабский головной убор в виде квадратного куска ткани, который удерживался на голове плетеной золотой лентой.
Арабский вождь позволил лошади несколько минут рыть копытом землю и нервно перебирать ногами, пока сам он с видимым удовлетворением обозревал лагерь. Как только он спешился, Джафар шагнул навстречу и, прижав правую руку к груди, поклонился.
— Мир тебе, Хамади-бей. Да возвеличит тебя Аллах…
Внимательно прислушиваясь, Алисон сумела понять первую часть цветистого приветствия Джафара, но остальную речь пришлось переводить Махмуду.
— И тебе мир, Джафар эль-Салех. Пусть Аллах вознаградит тебя вечным процветанием и осыплет своими дарами…
Закончив сложный традиционный ритуал, Джафар отступил, позволяя соплеменникам приветствовать высокого гостя. Берберы приближались к халифу уважительно, с почтением, вставая на колени и целуя подол его джеллабы. Алисон не удивилась, поняв, что Бен Хамади говорил с каждым, как со старым знакомым, называя его своим братом и светом очей. Она уже слышала, что для араба каждый соотечественник — брат и друг. Однако Алисон немного испугалась, когда Джафар неожиданно сделал ей знак подойти. Девушка настороженно приблизилась, и Джафар, взяв ее за руку, представил халифу.
— Это мисс Алисон Викери, ваша светлость, — сказал он по-французски, чтобы Алисон поняла.
— Ах да, англичанка, — ответил Бен Хамади, с трудом выговаривая французские слова. — Счастлив познакомиться, мисс Викери. Надеюсь, с вами хорошо обращались?
Алисон смотрела в бездонные темные глаза полководца, не зная, как отвечать на такую непривычную вежливость. Он наверняка не желает слушать об обстоятельствах ее похищения, и, кроме того, нет смысла проклинать или жаловаться на Джафара этому могущественному человеку, особенно потому, что ее судьба, по-видимому, в руках Бен Хамади. Остро сознавая, что рука Джафара властно покоится на ее талии, Алисон выдавила учтивый ответ:
— Так хорошо, насколько можно было ожидать в подобных обстоятельствах, ваша светлость.
Коротышка галантно улыбнулся.
— Я с нетерпением жду момента, когда смогу поближе познакомиться с вами.
И, взмахнув рукой в знак окончания аудиенции, снова перешел на арабский и начал обсуждать с Джафаром, как лучше разместить прибывших гостей.
Алисон стиснула зубы, раздраженная высокомерным обращением. Махмуд, однако, был явно потрясен тем, что халиф вообще соизволил заговорить с женщиной. Он считался одним из могущественных предводителей в священной войне против неверных, и в короткой жизни Махмуда приезд халифа и возможность коснуться его одеяний были самыми счастливыми моментами. Мальчик все утро пел дифирамбы Бен Хамади, так, что под конец Алисон едва сдерживалась, чтобы не послать и его и высокого гостя ко всем чертям, вместе с его Королевским Великолепием, Джафаром эль-Салехом.
Говоря по правде, Алисон не только не обрадовалась приезду Бен Хамади, но появление арабского военачальника в лагере Джафара крайне ее встревожило. Она могла лишь предположить, что его присутствие каким-то образом было связано с планами Джафара заманить в ловушку французскую армию, иначе к чему бы халифу приводить с собой столь многочисленный вооруженный отряд? Но Махмуд либо ничего не знал, либо не хотел говорить.
Алисон хотелось бы расспросить Джафара, но он был занят с гостями. Весь лагерь готовился к пиршеству в честь халифа, которое должно было состояться вечером. Посланные охотники вернулись с тушами газелей, а на огромных вертелах жарились овцы целиком. Все это Алисон узнала от Махмуда, поскольку ей не позволили покинуть шатер и даже подходить к порогу. Сафул охранял ее так, словно от этого зависела вся его жизнь. Впрочем, вероятно, так оно и было, если учесть вчерашние события.
К удивлению девушки, Махмуд все утро находился рядом. Алисон заподозрила даже, что он жалеет ее, хотя мальчик ни разу не упомянул о гневе повелителя и о том, как Джафар связал ее после попытки бежать. Однако Махмуд был куда более общительным, чем обычно, и добровольно дал ей еще один урок берберского языка. Он также продолжал как-то странно поглядывать на нее, словно пытаясь найти ответ на загадку. Наконец мальчик, решившись, спросил о том, что, очевидно, давно его беспокоило:
— Почему вы не отворачиваетесь, когда видите мое лицо, мадемуазель? Благородные французские миссис смотрят на меня с испугом и отвращением.
Вопрос застал Алисон врасплох и глубоко задел. Махмуда, очевидно, сильно мучило собственное увечье.
Она серьезно посмотрела на слугу, сгорая от желания утешить его.
— Мой дядя, тот, что живет в Лондоне, — доктор, — ответила наконец девушка. — И я иногда приходила в больницу, где он работает. Там лежали бесчисленные жертвы оспы, чьи лица были обезображены куда хуже, чем твое.
