Николь Джордан - Повелитель желания
— Ты по какой-то причине ненавидишь его! Это твои слова: «Полковник получит именно то, что заслуживает»! Что ты хотел сказать этим?
Но Джафар снова ничего не ответил.
— Ты ведь намереваешься убить его, верно?
Молчание длилось бесконечно долго. Наконец Джафар отозвался:
— Да. Я собираюсь его убить.
— Но почему? — хрипло пробормотала Алисон. — Что он тебе сделал?
Джафар раздраженно вздохнул. Его мятежная пленница, очевидно, не собирается оставить его в покое. Но, возможно, будет лучше, если она узнает причины его ненависти к де Бурмону. По крайней мере тогда она поймет, почему Джафар не собирается отказываться от возмездия, перестанет думать о том, чтобы покончить с собой.
Вспомнив тот леденящий душу момент, когда Алисон приставила к груди ружье, Джафар невольно стиснул зубы. Его сердце, казалось, перестало биться на несколько бесконечных минут, пока Сафул не умудрился отобрать у девушки оружие. Странно, что Джафар так перепугался из-за нее, ведь собственная смерть его не страшила.
Выбросив из головы неприятные мысли, Джафар попытался объяснить Алисон Викери причину кровной вражды.
— Для того, чтобы все понять, — спокойно начал он, — ты должна сначала узнать обо всем, что случилось семнадцать лет назад, когда французы захватили страну. Даже покорив Алжир и изгнав нашего правителя, французские шакалы не удовлетворились награбленными богатствами и захваченными землями. Исполненная решимости покорить все королевство, французская армия под началом прославленного генерала продолжала марш на юг, в глубь страны.
В это время могущественный амгар, берберский вождь, равный по знатности арабскому шейху, живший в горах, ничего не зная о нашествии французов, решил отправиться с женой и маленьким сыном в Алжир. Французские войска, которые вел генерал, напали на его караван. Амгар мужественно боролся, защищая свою семью, был тяжело ранен, но даже и тогда он мог бы выжить, однако генерал приказал убить его. Когда же дама начала умолять пощадить мужа, генерал отдал ее своим солдатам позабавиться! По-за-ба-вить-ся!
Джафар выплюнул это слово, как непристойное ругательство. Алисон со всевозрастающим смятением слушала, отчетливо представляя, что произошло с несчастной женщиной.
— Амгар прожил ровно столько, чтобы увидеть, как обесчестили и убили женщину, которую он страстно любил и лелеял, словно собственное дитя. Самого его подвергли пыткам, которые ты… — Он взглянул Алисон прямо в глаза. — …ты назвала бы варварскими и бесчеловечными. Единственным, кто вступился за невинных жертв, был священник. Он просил генерала прекратить бойню, но тот не послушался.
Алисон попыталась сказать что-то, но Джафар повелительно поднял руку, не давая говорить.
— Мальчик, которому в то время было одиннадцать лет, попытался спасти родителей, но не смог совладать с солдатами. Его скрутили и вынудили наблюдать.
Алисон вскрикнула от ужаса и, распознав неутихшую муку в голосе Джафара, наконец сообразила, что он пытался объяснить. Почему она ощущает его боль, как свою собственную?
— Ты был этим мальчиком, — шепнула она.
— Да, — выдохнул он. — Я был этим мальчиком, амгар — моим отцом, а женщина — матерью.
Джафар закрыл глаза, вновь переживая страшные минуты. Тогда, в тот день, мальчик хотел одного — убивать, и погиб бы сражаясь, будь он свободен. Но его связали и наверняка прикончили бы, если бы не вмешательство доброго французского священника. Только позже Джафар понял, что судьба была милостива к нему, оставив в живых, чтобы он смог воздать убийцам по заслугам.
— Тогда я поклялся отомстить за смерть родителей, — тихо продолжал он, — даже если для этого потребуется весь остаток жизни.
Алисон молчала, не зная, что сказать. Джафар рассеянно провел рукой по лбу, вспоминая те события, что произошли потом, события, навеки изменившие его жизнь. Когда священник узнал о благородном происхождении его матери, Джафара отослали на ее родину, в Англию, к деду-герцогу. Это дало Джафару еще одну причину ненавидеть французов. Они заполонили его родину, убили родителей и соплеменников, изгнали мальчика в холодную, ненавистную страну. Но Джафар поклялся когда-нибудь вернуться и убить французского генерала, приказавшего зверски умертвить людей, которых он любил.
Наконец, отрешившись от горьких воспоминаний, он спокойно объяснил:
— Имя генерала — Луи Огюст де Бурмон.
Алисон громко охнула и уставилась на Джафара, вглядываясь в его лицо, снова превратившееся в непроницаемую маску. Глаза холодно блеснули.
— Эрве — сын генерала, — выдавила она.
— Да, Эрве — его сын. Сам генерал мирно умер в постели от какой-то обычной болезни или старости, — брезгливо бросил Джафар.
— Но… — медленно начала Алисон, безуспешно пытаясь следовать его дикарской логике. — Эрве не имеет ничего общего с гибелью твоих родителей.
— Но в его жилах течет кровь предателя-отца.
Этого достаточно. Отравленная кровь убийцы. Джафар сказал так тогда в саду. Но и это не оправдывало еще одного преступления.
— Разве справедливо убивать человека за то, что сделал его отец? — воскликнула Алисон.
— Справедливо. Кровная месть — это обычай моего народа. Это мой долг, моя обязанность. Даже не дай я обета, законы племени повелевают расправиться с убийцей твоего отца.
Алисон в смятении нахмурилась, вглядываясь в неумолимые глаза похитителя.
— Утешься, красавица моя! Полковник де Бурмон — солдат, и я дам ему шанс защищаться и погибнуть с честью. Это будет кровавая битва, сражение не на жизнь, а на смерть — его отец не предоставил моему подобной возможности. И кто знает? Полковник может одолеть меня в поединке… если так захочет Аллах. Ну, а теперь спи.
Он решительно повернулся спиной к Алисон, оставив ее размышлять о сказанном, одной справляться с конфликтующими эмоциями. Но основным чувством была тоска. Сердце разрывалось от сочувствия к несчастному мальчику, которого вынудили стать свидетелем зверской расправы с родителями. Теперь она могла понять, почему Джафар так стремится отомстить, но не желала смириться с беспощадным приговором Эрве. Какая дикость, какое варварство — убить человека за грехи отца.
Охваченная смятением, Алисон уставилась в потолок шатра. Если раньше сон не приходил, то теперь глаза совсем не желали закрываться. Уже под утро она забылась тревожной дремотой и очнулась лишь от всполошенного крика Махмуда.
— Проснитесь, госпожа! Повелитель приказывает вам одеться поскорее! Мы должны приготовиться к приезду халифа Бен Хамади.
Слишком одурманенная тяжелым сном, чтобы встревожиться, Алисон села в постели. Слыша взволнованный голос Махмуда, она подумала сначала, что на лагерь напали, но тут же поняла, что суматоха вызвана ожидаемым прибытием одного из военачальников султана. Если верить мальчику, Бен Хамади был правой рукой самого Абдель Кадера.
