Джулия Куинн - Мистер Кэвендиш, я полагаю..
— Мы выезжаем через полчаса, – сухо сказала вдова.
Амелия уже положила в рот порцию яичницы и, пока жевала, бросила взгляд на дверь, но там было пусто.
– Я не думаю, что остальные будут готовы. Грейс еще…
— Она тут вообще ни при чем!
— Вы никуда не можете уехать без обоих герцогов, — заметил лорд Кроуленд.
— Это что, шутка? – спросила вдова.
Лорд Кроуленд пожал плечами.
– А как их еще называть?
Амелия знала, что должна возмутиться. Принимая во внимания обстоятельства, комментарий был совершенно бестактный. Но отец ее был так непосредственнен, а вдова так оскорблена, что Амелии показалось более разумным развеселиться.
— Иногда я просто не понимаю, зачем прикладываю столько усилий, чтобы ты скорее вошла мою семью, — заявила вдова, устремив на Амелию испепеляющий взгляд.
Амелия сглотнула, от всей души желая найти подходящий ответ, поскольку впервые чувствовала, что у нее достаточно смелости произнести его вслух. Но ничего не приходило на ум, по крайней мере, ничего настолько остроумного и язвительного, как ей хотелось, так что она только сжала губы и уставилась на стену позади плеча вдовы.
— Не стоит так говорить, Августа, — заявил Лорд Кроуленд. И добавил, когда она окинула его сердитым взглядом за то, что он назвал ее по имени (он был одним из немногих, кто это делал, и это всегда ее бесило) - Кто–нибудь менее уравновешенный, чем я, мог бы и оскорбиться.
К счастью в этот опасный момент появился Томас.
— Доброе утро, — сказал он мягко, садясь за стол. Казалось, его совершенно не трогает, что никто ему не ответил. Амелия предположила, что ее отец слишком занят своими попытками поставить вдову на место, а вдова – ну, она вообще редко отвечала на приветствия, так что это было вполне нормально.
Сама же она очень хотела бы что–нибудь сказать. Правда, было просто прекрасно больше не чувствовать себя скованно в присутствии Томаса. Но когда он сел – прямо напротив – она взглянула на него, а он взглянул на нее в ответ и…
Не то, чтобы она была смущена, нет. Она просто забыла, как дышать.
У него были такие голубые глаза!
Не считая полоски, конечно. Она обожала эту полоску. И обожала, что он считал его смешным.
— Леди Амелия, — пробормотал он.
Она кивнула в знак приветствия, выдавив из себя «Герцог», поскольку «ваша светлость» было слишком длинно.
— Я уезжаю, — внезапно заявила вдова, сердито заскрипела стулом по полу и встала. Немного помедлила, как будто ждала, что кто–то отреагирует на ее уход. Не видя реакции (ну правда, — подумала Амелия, — она что, думала, что ее попытаются остановить?) вдова добавила, — Мы выезжаем через полчаса. — И потом обрушила на Амелию всю силу своего яростного взгляда. – Ты поедешь со мной в карете!
Амелия не знала, зачем вдове необходимо было заявлять об этом. Она протряслась в одной карете с вдовой через всю Англию, почему в Ирландии что–то должно измениться? И все же, что–то в ее тоне вызывало тошноту, и когда вдова вышла, Амелия испустила утомленный вздох.
— Похоже, у меня морская болезнь, — сказала она, оседая на стуле.
Отец посмотрел на нее с раздражением и встал, чтобы снова наполнить тарелку. А Томас улыбнулся. В основном глазами, но она все равно почувствовала душевную близость, теплую и прекрасную, достаточную, чтобы отогнать ужас, который начал было затоплять ее сердце.
— Морская болезнь на суше? – тихо спросил он, и глаза его смеялись.
— У меня внутри все переворачивается.
— Крутится?
— Прямо кувыркается, — подтвердила она.
— Странно это, — сухо заметил он, отправляя в рот кусок бекона. Потом дожевал и продолжил. – Моя бабушка способна на многое – я вполне верю, что моровая язва, голод и повальные эпидемии вполне ей по силам. Но морская болезнь… — он усмехнулся. – Почти впечатляет.
Амелия вздохнула и поглядела на еду, которая теперь почему–то была не аппетитнее кучки червей. Она оттолкнула тарелку.
— Вы знаете, сколько ехать до этого Батлерсбриджа?
— Почти целый день, я так думаю. Особенно, если мы остановимся на обед.
Амелия поглядела на дверь, за которой только что скрылась вдова.
— Она не захочет
Томас пожал плечами:
— У нее не будет выбора.
Тут к столу вернулся отец Амелии с полной до краев тарелкой.
— Когда ты станешь герцогиней, — заявил он, садясь и закатывая глаза, — Тебе первым же приказом надо будет услать ее во вдовий дом.
Когда она станет герцогиней… Амелия сглотнула. Все–таки это просто ужасно, что ее собственный отец так наплевательски относится к ее будущему. Ему и впрямь все равно, за кого из двоих она выйдет замуж, главное, чтобы это был законный герцог.
Она взглянула на Томаса. Тот сосредоточенно ел. Она все смотрела на него. И ждала, и ждала… пока он не почувствовал ее внимание и не взглянул на нее в ответ. И слегка пожал плечами, она так и не поняла, что это значит.
Почему–то ей от этого стало еще хуже.
Следующим на завтрак пришел мистер Одли, а через десять минут появилась Грейс. Она казалась запыхавшейся, щеки ее раскраснелись, а дыхание было неровное.
— Тебе не нравится здешняя еда? – спросила Грейс, глядя на нетронутую тарелку Амелии и усаживаясь на стул, где недавно сидела вдова.
— Я не голодна, — ответила Амелия, и у нее заурчало в животе. Она только что поняла разницу между голодом и аппетитом. Первый у нее был, а последний отсутствовал.
Грейс бросила на нее изучающий взгляд и принялась есть свой завтрак… ну, по крайней мере, ту его часть, которую можно успеть съесть за три минуты, потому что потом появился несколько обеспокоенный хозяин гостиницы.
— Эээ, ее светлость, — начал он, нервно потирая руки, — она в карете…
— И, предполагаю, оскорбляет ваших слуг, — поинтересовался Томас.
Хозяин горестно закивал.
— Грейс еще не кончила завтракать, — спокойно заметил мистер Одли.
— Пожалуйста, — воскликнула Грейс, — не стоит из–за меня задерживаться. Я совершенно сыта. Я…
Она смущенно закашлялась, и у Амелии возникло странное чувство, что она чего–то не понимает.
— Я слишком много положила, — наконец закончила Грейс, кивнув на тарелку, где оставалось еще больше половины.
— Вы уверены? — спросил Томас. Грейс кивнула, но Амелия заметила, что пока все вставали из–за стола, она торопливо запихнула в рот еще несколько ложек.
— Голодная? – спросила она, когда они остались вдвоем.
— Ужасно, — призналась Грейс. Она вытерла губы салфеткой и пошла вслед за Амелией к выходу. – Я не хотела провоцировать вдову.
Амелия обернулась, вопросительно приподняв бровь.
— Еще больше, — пояснила Грейс, поскольку обе они знали, что вдову всегда что–нибудь да провоцировало. И, конечно же, когда они подошли к карете, вдова уже ругалась то на одно, то на другое, похоже, недовольная температурой горячего камня, который положили ей в ноги.