Барбара Картленд - Медальон для невесты
— Я так хотела этого… но боялась, что ты сочтешь мое поведение… неподобающим, — мягко откликнулась Тара.
— Но теперь-то ты знаешь, что именно этого я желал больше всего на свете!
Внезапно Тара легонько вскрикнула.
— Что такое? — встревоженно вскинулся герцог.
— Проклятье… Значит ли это, что ему пришел конец?
— Какое еще проклятье?
— Проклятье клана! Ты не должен был жениться на женщине со стороны.
Герцог с облегчением рассмеялся.
— Неужели ты до сих пор помнишь весь этот вздор, который несла та безумная старуха?
— Вот и мистер Фолкерк тоже сказал мне, что это полная ерунда, — ответила Тара, — но потом тебя ранили на вершине Бен-Арка. И я боялась… ужасно боялась, что проклятье может убить тебя!
— Я не верю ни в какие проклятья, — беспечно ответил ей герцог. — Но я верю в тебя, моя радость. Ты — это все, чего я когда-либо в жизни желал.
— Но герцогиня Маргарет умерла, — настаивала на своем Тара. — А тебя ранил один из Килдоннонов. И все потому, что ты женился не на женщине из своего клана.
— Что ж, теперь я женат на той, в ком течет кровь Мак-Крейгов.
— Но лишь по случайности, — напомнила ему Тара. — Что ни говори, я вполне могла оказаться простой англичанкой… как ты и думал вначале.
— Если ты веришь в проклятья, то должна верить и в судьбу, — назидательно отвечал герцог. — Это судьба привела тебя сюда из приюта. Судьба позволила Чарльзу обрести свою дочь, на что он и надеяться уже перестал…
Поцеловав ее в уголок рта, он мрачно проговорил:
— Если твой отец думает, что может забрать тебя у меня, он сильно в том ошибается! Я тебя ему не отдам!
— Мой отец хочет… чтобы я была счастлива, — с улыбкой прошептала Тара, нежась подле него, говорящего ей такие слова.
— А я могу сделать тебя счастливой? — испытующе спросил ее герцог.
— Я хочу только одного — быть рядом с тобой… хочу смотреть на тебя, слушать твой голос и знать, что я тебе не безразлична.
— Я люблю тебя! — с жаром простонал герцог. — Ты понимаешь это? Ты веришь мне? Поверь, Тара, ты первая, кому я говорю эти слова. Я люблю тебя! Не знаю, как это случилось, но когда ты уехала в Эдинбург, то увезла с собой мое сердце. Ты словно вырвала его у меня из груди, и боль этой раны стала непереносимой!
— Я постараюсь… смягчить твою боль, — сладко тая, прошептала вблизи его губ Тара.
Он вновь нашел губами ее губы, и Таре показалось, что чувства их, подобно музыке двух волынок, устремились ввысь, став частью этой дикой, прекрасной страны с зеленеющими на фоне неба холмами, горами и глубокими впадинами, искрящимися в солнечном блеске ручьями и голубыми озерами…
* * *Огонь в очаге угас, но в свете красноватых угольков волосы Тары слегка отливали золотом.
— Удалось ли мне сделать тебя счастливой? — негромко спросил ее герцог уже под утро.
— Я так счастлива, что все мое тело… будто поет от восторга.
— Ты такая нежная и восхитительная, что я больше всего на свете боюсь потерять тебя. Скажи, ты все еще любишь меня?
— Это же я хотела спросить и у тебя, ведь ты… такой… что я поверить не могу своему счастью!
— Ты моя, и я люблю тебя всем сердцем. Люблю не только твою красоту — а ты самая прекрасная из всех, кого я когда-либо видел, — но и твою доброту, понимание, а больше всего — способность твою сострадать… даже Килдоннонам!
— Разве ты забыл? — начала было Тара, но тут же поняла, что герцог поддразнивает ее.
Он крепко прижал ее к себе.
— Мы должны объединить кланы, — серьезно сказал он. — Ты абсолютно права в том, что пора положить конец этой ненависти и застарелой вражде. Я целиком соглашаюсь с тобой, моя прелесть, моя храбрая женщина!
С нежностью поцеловав Тару, он продолжил:
— Завтра мы навестим Алистера Килдоннона и расскажем ему, кто ты такая. Хотя, я думаю, ему это и так прекрасно известно.
— Откуда же? — удивилась Тара.
Герцог весело рассмеялся.
— А разве ты не заметила, что новости в Шотландии разносятся ветром? Нам не нужны газеты: стоит чему-то случиться, и все сразу же узнают об этом. Наверняка Килдоннон уже знает о том, что в венах герцогини Аркрейгской течет и их кровь.
— И твоя, — быстро добавила Тара. — Я ведь наполовину Мак-Крейг!
— Ты — моя жена, и это единственное, что имеет значение, — веско отвечал герцог. — Только моя, и я не намерен делить тебя ни с кем, даже с твоим отцом.
— Вот это… я и хотела почувствовать. Это не сон? Я действительно в замке, и ты меня любишь?
Голос у Тары дрожал, чувства переполняли ее, требуя выхода.
— А что, если… что, если я проснусь, и все окажется только чудесным сном? Я снова окажусь в приюте… и вокруг будут плакать детишки, потому что им… нечего есть?
Герцог прижал ее к себе так крепко, что Тара с трудом могла дышать.
— Ты не спишь, мое сокровище. Ты — в моих объятиях, и тебе уже никогда не придется страдать от голода и одиночества. И приютом уже занимаются люди, отправленные туда именно с этой целью, так что не беспокойся больше о детях! И еды у них будет вдоволь, и будет одежда повеселее, и будут учителя и воспитатели.
Он бережно поцеловал ее, прежде чем сказать такие слова:
— Мы превратим наш приют в образцовое заведение. Я благодарен Богу за то, что он находится на попечении нашей семьи, иначе мы могли бы никогда не встретиться.
— Что, если бы меня отдали в обучение… когда мне было двенадцать? — прошептала Тара.
Губы герцога нежно скользили по ее лицу, захватывая то край подбородка, то мочку уха.
— Все это было предопределено свыше, — мягко сказал он. — Наверняка твой отец думает так же.
— Он так счастлив, что нашел меня! Он уверен, что это Бог свел нас вместе.
— Ты просила меня забыть о прошлом, — напомнил ей герцог, вдыхая запах ее волос, — но и тебе тоже нужно забыть о нем. У нас с тобой полно дел в будущем.
— Ты же знаешь, я сделаю все… о чем ты меня попросишь. Какое же это счастье — быть уверенной, что у нас есть общее будущее, одно будущее, одно будущее на двоих!
— Я рассчитываю на это, — серьезно ответил ей герцог. — Когда ты уехала в Эдинбург, я почувствовал себя жутко одиноким. Вокруг было столько людей, но сердце мое страдало от одиночества.
— Это больше не повторится, — прошептала Тара, отвечая на его поцелуи и прижимаясь к нему всем телом. — Я буду любить тебя всегда… каждой частицей своей души. И тела… Для меня не существует никого, кроме тебя.
— Вот это я и хотел от тебя услышать, — удовлетворенно промолвил герцог. — Однако учти, моя радость, что я буду сильно тебя ревновать.
