Барбара Картленд - Медальон для невесты

Барбара Картленд

Медальон для невесты

От автора

Официальный визит короля Георга IV в Эдинбург, организованный в 1822 году сэром Вальтером Скоттом, прошел с невероятным успехом.

На портрете Дэвида Уилки король изображен в полном облачении шотландского горца — в том самом, в каком он предстал на приеме в Холирудском дворце.

Его величество, большой любитель нарядов, был весьма доволен своей внешностью. Однако нашлись и такие, кто счел эффект его телесного цвета рейтуз, что он носил под килтом, несколько смехотворным.

Мое описание торжеств в шотландской столице соответствует реальным фактам, ибо почерпнуто мною из книги, опубликованной в Эдинбурге в год королевского посещения этого города.

Глава первая

1822

— До чего же приятно снова встретиться с вами, мистер Фолкерк!

При виде мистера Фолкерка женщина поднялась из кресла и сделала несколько шагов навстречу ему, приглашающе вытянув вперед руки. Лицо ее озарилось улыбкой приязни и добросердечной радости.

— И давненько мы уже не виделись, миссис Бэрроуфилд. Дайте-ка вспомнить… — Мистер Фолкерк издал легкий смешок и потер переносицу, при этом из его рукава выглянул безупречно белый манжет рубашки с дорогой изящной запонкой. — Лет пять… — он еще раз потер переносицу и улыбнулся, — нет, шесть! Никакого сомнения. Шесть лет!

— Семь, если уж на то пошло, — шутливо-снисходительно отозвалась негромким смехом миссис Бэрроуфилд на математические штудии гостя, с трудом преодолевающие препоны минувших лет. — Но я — и это всем известно — не забываю давних друзей. А вас я, поверьте, всегда считала своим другом. Да-да.

— Весьма польщен, миссис Бэрроуфилд…

И шотландец — а мистер Фолкерк был шотландских кровей — отвесил любезный поклон полной, одетой без особого тщания женщине, после чего легонько откашлялся, как если бы собирался перейти к некому важному и неотложному делу, которое привело его в этот час в этот дом.

— Вам, должно быть, не терпится узнать, зачем я пожаловал…

— Само собой, — хохотнула миссис Бэрроуфилд громче и потеребила пальцами пуговку у основания шеи, спрятанную под кружевным воротничком. Воротничок был немного помят, словно его надели наспех, быстро вынув для приема высокого визитера из бельевого ящика. Сизоватого цвета и тоже кружевная, как и воротничок, мантилька в тон ткани платья — блекло-синей — сидела на ее полных плечах чуть неровно, один край несколько перевешивал, но она этого не замечала, поглощенная событием встречи. — Думается мне, не ради моих прекрасных глаз вы пожаловали сюда… — Она прищурила глаза, в которых заплясали веселые огоньки, и сделала особенный жест рукой, подняв вверх указательный палец. — И все ж таки это стоит отметить!

Она тяжело поднялась из кресла, куда успела снова усесться, пока шла их непродолжительная приветственная беседа, и сделала несколько шагов к посудному шкафу.

Достав оттуда бутылку портвейна и пару стаканов, она поставила все на круглый поднос и понесла к столу, на который гость поглядывал с некоторым опасением — уж очень тот казался ему неустойчивым.

Стены комнаты, в которой они сидели, отчаянно нуждались в обновлении их покрытия, да и с мебелью тут было неважно — круглый стол с закругленными ножками, накрытый несвежей вязаной скатертью со свисающими до полу кистями, пара кресел с тут и там потертой обивкой в полоску, старенький секретер с тусклыми латунными ручками и ящичными замочками, давно не чищенными и потому не придающими обстановке того праздничного вида, какой она обычно приобретает, если латунные части мебели, равно как и дверные ручки, заботливой рукой натерты до блеска. Единственным украшением комнаты служили недорогие простенькие безделушки — из тех, что собирают и берегут женщины преклонных лет как память или напоминание о былом, — а огонь, ярко пылавший в скромном камине, придавал всему оттенок уюта, несмотря на то, что стихия огня опасна и чревата немалыми бедствиями, если оставить его без контроля. Но огонь домашнего очага был всегда людям другом, спасителем от голода и ненастья — эти мысли невольно пронеслись в голове мистера Фолкерка, пока он скользил взглядом по окружающей его обстановке, а миссис Бэрроуфилд совершала немудреные приготовления, дабы приветить его на своей территории.

— Не побудете ли за хозяина, мистер Фолкерк? — призывно вопросила миссис Бэрроуфилд с легким оттенком кокетства и снова прищурилась, пряча в глазах лукавые огоньки.

Мистер Фолкерк с некоторым сомнением взглянул на бутылку, после чего налил хозяйке целый стакан, а себе — не больше четверти.

— Совсем вы себя обделили! — тоном упрека заметила миссис Бэрроуфилд.

— В моем положении, — мистер Фолкерк сделал небольшую паузу, — важно сохранять ясную голову, — договорил он с серьезным лицом, взял в руки стакан, со значением взглянув при этом на собеседницу.

— Тоже верно, — согласно кивнула миссис Бэрроуфилд, взяла свой стакан, отпила глоток, поставила стакан на стол перед собой и тоном, как можно более салонным и непринужденным, осведомилась: — Как поживает его светлость?

— Я тут как раз по поручению его светлости, — с готовностью откликнулся мистер Фолкерк после секундной заминки.

— Вот как? — миссис Бэрроуфилд не скрывала немалого удивления. Она откинулась на спинку кресла и приняла позу сосредоточенного внимания. — Стало быть, по поручению его светлости… — Она переплела пальцы рук и снова их расцепила. — А я-то надеялась, вас привела сюда щедрость герцогини.

Было отчетливо видно, что последнее замечание озадачило мистера Фолкерка, и миссис Берроуфилд поспешила пояснить:

— Наверняка вы помните, что мать его светлости, герцогиня Анна, проявляла большое участие к нашим сиротам. На Рождество мы получали от нее индеек. И вообще, редко какой год проходил без того, чтобы она не снабжала меня деньгами на нужды приюта. Но с ее смертью все прекратилось.

— Должен признать, эти пожертвования в пользу приюта прошли мимо моего внимания… — Мистер Фолкерк вежливо склонил голову чуть вбок и вперед, выражая этим сочувствие в связи с тем, что он услышал.

— Я так и думала, — величественно кивнула миссис Бэрроуфилд, снова с ноткой упрека. — Однако же я надеялась, что новая герцогиня продолжит эту достойную всяческого поощрения традицию.

Мистер Фолкерк успел еще раз символически пригубить спиртное из своего стакана, прежде чем она добавила, несколько распалившись:

— В самом деле! Кому еще заботиться о приюте, как не семейству его светлости? Ведь все началось с герцогини Харриет!.. — Она многозначительно подержала паузу, чтобы подогреть в собеседнике интерес. Мистер Фолкерк разгадал это намерение и стал внимательно ее слушать, не прерывая.