Белая роза - Огюст Маке
Сроки выполнения плана тоже были более или менее понятны. Настало время, и разведчики доложили герцогине, что в устье Шельды вошло небольшое судно. Маргарита, с нетерпением ожидавшая возвращения своей дорогой Катрин, отправилась в загородный дом, расположенный на берегу реки. Специальный отряд получил приказ: как только судно будет замечено, захватить его и направить к берегу. Маргарита уже была готова с распростертыми объятиями встретить свою беглянку. Но судно доставило одну лишь Сюзанну, распухшую от страданий и слез. Герцогиня страшно перепугалась при виде этой зловещей фигуры.
– Где же Катрин? – спросила она, с беспокойством оглядывая палубу.
– Она в плену у Генриха VII? – коротко ответила шотландка.
– Вместе с Ричардом?
– Ричард на свободе.
– На свободе?
– Ему удалось ускользнуть. Он укрылся в приорстве Боули. Оно неприкосновенно и Ричард спасен! Королева Елизавета умерла!
Эти страшные слова ударили по герцогине, словно залп разящих пуль. Судорожно вцепившись в подлокотники массивного кресла, обмякшая, бледная, дрожащая сестра Эдуарда пыталась из последних сил держаться, как королева. Но силы оставили ее, она сникла и еле слышно задала главный для нее вопрос:
– Как собирается поступить с Катрин этот трижды проклятый Ланкастер?
Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице Сюзанны.
– Он сказал, – ответила шотландка, – что будет держать ее, как сообщницу самозваного Йорка.
– Как сообщницу! Ее!.. Этого ангела!.. Он осмелится…
– Он осмелится судить ее и отрубить ей голову, – проговорила шотландка.
Ужаснувшаяся Маргарита поднялась из кресла. Сюзанна подошла к ней и тихим, срывающимся от отчаяния голосом сказала:
– Генрих лично явился в Берсмондси. Он решил сам заняться этим делом, он все предусмотрел и отдал все распоряжения. Он держит Катрин в качестве заложницы и собирается использовать ее в борьбе с вами и с Ричардом. Мы все попали в ловушку. Мы сами себя предали. Катрин отрубят голову и виновата в этом буду я!
– Но почему Ланкастер верит в сообщничество Катрин? Если бы она не верила, что он настоящий Йорк, разве она вышла бы за него замуж? Она действовала чистосердечно, а, значит, она невинна.
– Во-первых, – ответила Сюзанна, – Катрин ничего не боится, не собирается предавать мужа и поэтому даже не думает защищаться. Она заявила, что вышла замуж за истинного Йорка.
– Она пропала!
– Вы сами все понимаете!
– Хочет она или не хочет, но я ее спасу!
– Нет, – спокойно ответила шотландка.
– Но почему нет? – воскликнула Маргарита, оскорбленная презрительным спокойствием этой женщины.
– Потому что, – ответила Сюзанна. – чтобы ее спасти, вам придется сделать то, чего вы не сделаете никогда.
– Что ты имеешь в виду?..
– Я имею в виду, что для этого вам придется смирить гордыню, признать свои ошибки, унизиться, наконец. Королевы никогда не идут на такие жертвы.
– Что-то мне подсказывает, – после долгой паузы сказала Маргарита, восстановив спокойствие в своей царственной душе, – что Ланкастер уже выставил свои условия.
– Так оно и есть.
– И ты, полагаю, на них согласилась?
– Да, я согласилась, но этого недостаточно.
– Очень благородно с твоей стороны признаться в этом. Спасибо, – с иронией проговорила герцогиня, увидев, что Сюзанна нахмурила брови и что-то недовольно бурчит. – И каковы же эти условия, под которыми кормилица Сюзанна соизволила подписаться? – спросила Маргарита, стараясь за язвительностью спрятать свое беспокойство.
– Вы ведь понимаете, – холодно сказала шотландка, – что я не королева. Но у меня есть сердце, и я умоляла Генриха отдать мне Катрин Гордон. Я объясняла ему, что дитя ошиблось и что у нее благородная душа. Я униженно просила его, чтобы он простил ее, я плакала кровавыми слезами, я валялась в пыли у его ног! Но я не королева! Это вы понимаете?
– И что потом? – прошептала Маргарита.
– Что потом? Он выслушал, поднял меня и сказал: «Если я заполучу этого самозваного Ричарда, тогда Катрин будет свободна. Но он находится в безопасном месте и все еще угрожает мне. Он под защитой приорства Боули, а это место священно. Никто во всей Англии не осмелится силой проникнуть в это убежище. Так как же быть? Я хочу, чтобы прекратилась война. Я знаю, что этот человек самозванец, но все остальные не знают об этом. Катрин неразумно объявила его сыном Эдуарда, а этот жалкий тип еще громче, чем она, кричит о своих законных правах на трон, да еще госпожа герцогиня Бургундская настаивает на том, что он ее племянник и наследник Йорков. Что же прикажете делать мне? Эти трое заставляют меня, помимо моей воли, гневаться и готовить наказание за самозванство. Если бы не эти настойчивые заявления, я бы лишь посмеялся и всех простил. Но безопасность Англии, честь моей короны и благополучие моего дома требуют, чтобы я уничтожил своих врагов. И я их уничтожу! Жена самозванца останется у меня. Она покается в самозванстве мужа или погибнет первой».
Маргарита содрогнулась.
– И я считаю, что он прав, – бесстрастно заявила Сюзанна.
– Тем не менее, – сказала герцогиня, – ты ему ответила, что Катрин не может предать человека, с которым она обвенчана перед Богом, и что виновный не может признать себя виновным, пока еще теплится последняя надежда. Ведь по-другому ты не могла ответить?
– Нет, я ничего не ответила, – безразличным тоном сказала шотландка. – Отвечать было бесполезно. Я знала, что ему надо, но я не могу отвечать за других и предпочла промолчать.
– Так что ему надо, в конце концов?
– Все три свидетельства, соединенные вместе, приводят его в ужас и не дают покоя, но решающим среди них является лишь одно – ваше свидетельство.
Маргарита гордо покачала головой.
– Ясно и то, – продолжила шотландка, – что, невзирая на все победы Генриха VII, невзирая на любые казни, Перкен в глазах многих англичан останется истинным наследником Йорков, и так будет продолжаться, пока вы утверждаете, что он ваш племянник.
– Так и есть, – сказала герцогиня.
– Конечно, но ведь это не так, – спокойно продолжила Сюзанна. – А сами вы готовы предать его и отправить на казнь так же, как приказали это сделать мне?
Маргарита позволила себе жест, который, впрочем, нисколько не поколебал невозмутимого спокойствия беседующей с ней дикарки.
