Конни Брокуэй - Свадебные колокола
Он немного переместился, коленом развел ее бедра и протиснул свои в образовавшееся пространство. Внимательно наблюдая за ее реакцией, он прикоснулся к ней. Горячая волна превратилась в бурный поток ее жгучего желания. Его глаза торжествующе блеснули.
Ее руки поднялись к его плечам, пальцы вцепились в кожу. Она приподнялась, прижимаясь к нему, провела языком по его нижней губе. Он лизнул ее язык, принялся покусывать ее губы, буквально ошеломив проявлениями своей страсти.
Возбуждение охватило ее тело, заставляя его пульсировать. И когда он снова сделал движение, пытаясь проникнуть в нее, она приподняла бедра ему навстречу и широко раскинула ноги, приглашая войти.
— Эви! Силы небесные! — Он крепко обхватил ее обеими руками и перекатился вместе с ней на спину, так что она оказалась на нем, и ее ноги бесстыдно распластались по обе стороны его бедер, а руки, когда она попыталась приподняться, уперлись в его плоский, твердый живот.
Но он не позволил ей приподняться. Намотав на одну руку прядь ее волос, он привлек ее к себе, покрывая лицо, шею и грудь влажными поцелуями, а другой рукой ухватился за край тонкой, все еще разделявшей их сорочки и, сорвав ее, отбросил в сторону.
Силы небесные! Он был голый! И она тоже! Она почувствовала, как скользнул по ее коже его шелковистый, разгоряченный инструмент, как его гладкая головка раздвинула набухшие складки ее кожи. Джастин, застонав, как от боли, выпустил из руки ее волосы. Крепко ухватившись за ее бедра, он начал вторгаться в ее плоть.
Эвелина знала от Мэри, как все происходит, и все-таки не была готова к этому. Он растягивал ей плоть, вторгался в нее, причиняя боль!
Забыв о чувственном удовольствии, она инстинктивно попыталась вырваться, приподняться, упираясь коленями в матрац по обе стороны его бедер и тем самым неумышленно помогая ему проникнуть еще глубже.
— Боже милосердный! — пробормотал он, зажмурив глаза, как будто испытывая большое напряжение. На его горле вздулись жилы. Схватив ее за плечи, он потянул ее вниз, распластав на себе. — Подожди! Прошу тебя, ради нас обоих, Эви, не двигайся. Пожалуйста. — Тело его дрожало, но губы нежно целовали в висок. Он начал осторожно массировать ей спину. — Доверься мне, Эви.
Она доверилась. И мало-помалу расслабилась. И боль отступила. Ее тело обмякло, удобно расположившись на нем. Медленные, ласковые поглаживания мало-помалу вновь вернули ей способность получать чувственное удовольствие от близости.
Его руки двигались вдоль позвоночника, к бедрам и ягодицам, потом поднимались той же дорожкой снова, и с каждым кругом она все больше включалась в налаженный круговорот. Его движения уже не вызывали настороженности, и его обладание ее плотью больше не причиняло Дискомфорта, а становилось чем-то эротическим.
Его свободная рука скользнула между ними и накрыла ладонью грудь. Он принялся играть с ней, нежно пощипывая сосок. Она, сама того не заметив, приподнялась на локтях, чтобы обеспечить ему более легкий доступ к груди.
Он приподнял голову и медленно, осторожно лизнул ГРУДЬ. И ей совсем не было стыдно. Напротив, ей понравилось. И понравилось также, когда он приподнял рукой грудь и, взяв губами сосок, пососал его. Ощущение было неописуемо приятным.
Он попробовал другую грудь, она приподнялась еще выше, чтобы ему стало удобнее.
Боли больше не было, она уступила место какому-то мучительному наслаждению.
Джастин почувствовал, как постепенно снова напрягается ее тело. Взяв ее за бедра, он перекатился с ней так, что она оказалась под ним, вошел в нее и принялся двигаться в древнем, как мир, ритме. Чувствуя, как нарастает желание, он закрыл глаза. С каждым рывком усиливалось почти непереносимое наслаждение. И каждый рывок подвергал испытанию его способность контролировать себя.
Она вскрикнула, когда он вторгся в ее плоть, достигнув самых глубин, и оргазм закружил его в огненном водовороте.
Закинув голову, она лежала под ним, закрыв глаза. Ее черные волосы рассыпались на белом постельном белье, а грудь порозовела от прикосновений губ и бороды. Он в жизни не видел более эротичной картины…
Сунув ноги в брюки, Джастин встал возле кровати, огляделся вокруг в поисках сорочки, которую недавно куда-то швырнул. Она валялась на полу, он поднял ее, продел в рукава руки и только тогда позволил себе взглянуть на Эви, в полном изнеможении распростертой на постели.
Он отвернулся, думая о том, как она отреагирует на его обман. Всю свою жизнь он безуспешно пытался представить себе, что полюбил какую-то женщину так сильно, что без нее не смог бы быть счастлив. Однако он не только считал себя неспособным на такое чувство, но и сомневался, что такое чувство существует. А что теперь?
Теперь он не мог представить, как жить, не любя Эви. Он подозревал, что, если бы вдруг она ушла из его жизни, он всю жизнь прислушивался бы, не раздадутся ли ее легкие шаги и деловитая речь, неожиданно прерывающаяся заразительным, смехом. Разве можно жить без нее теперь, когда он начал представлять себе, какой могла бы стать жизнь, когда она рядом?
Он и думать о подобном не хотел.
Незнакомое чувство страха сдавило ему грудь. Только легкий бой каминных часов вывел его из состояния неподвижности. Он сердито тряхнул головой и, застегнув пуговицы сорочки, заправил в брюки ее полы. Прежде чем размышлять о будущем, следовало покончить с прошлым. Ему необходимо, соблюдая все меры предосторожности, как и в любой шпионской операции, довести до конца полученное от Бернарда задание. А потом, имея безупречный послужной список, он подаст Бернарду прошение об отставке.
Черт возьми, подумал он, насмешливо скривив губы, а ведь ему, возможно, светит рыцарское звание[5]. Интересно, понравится ли оно Эви, подумал он и решил, что ей на титул абсолютно наплевать. Однако ему хотелось бы принести ей нечто большее, чем записную книжку орнитолога и полный карман дремлющих талантов. Жаль, конечно, что они так и пропадут, не получив развития, но нельзя же взваливать на нее еще и это бремя. Он не мог себе представить Эви, которая ждет его, не зная, где он находится, что делает и когда вернется.
Он улыбнулся несколько глуповатой улыбкой, точно зная, чего ему хочется. Он хотел, чтобы Эви стала его женой. Он подождал, не всколыхнутся ли в душе какие-нибудь смутные предчувствия, способные отравить его радость. Но нет, не всколыхнулись. Он лишь почувствовал, что с удовольствием поторопил бы такое событие.
Одевшись, он направился к ящику, намереваясь извлечь оттуда дьявольскую машину, прежде чем за ней явится кто-то другой. Потом он упакует ее заново. В канделябрах все еще горели газовые лампы, а за окном в предрассветном сумраке уже начала щебетать какая-то птаха. Достав из кармана перочинный нож, он сунул его лезвие под крышку внутреннего контейнера. В первый раз он уже успел несколько раскачать крышку, и теперь достаточно только хорошенько поднажать… Между стенками ящиков что-то блеснуло. Наклонившись, он извлек какой-то металлический предмет, который оказался небольшим ломиком, которым пользуются для вскрытия ящиков.
