Конни Брокуэй - Свадебные колокола
Эвелина долго молча смотрелась в зеркало.
— Да, — прошептала она наконец, — я вижу.
И она действительно увидела себя. Только не в зеркальном отражении. Она увидела себя в его глазах. И что бы она ни думала и чему бы ни верила до сих пор, сегодня она не сомневалась в том, что в глазах Джастина Лауэлла она действительно является воплощением жен-красоты.
— Да, ты прекрасна, — прошептал он.
Она медленно повернулась и обвила руками его шею. За несколько минут все, что она знала о себе, рухнуло, она узнала себя новую. Сразу появившаяся в ней уверенность придала изящество ее движениям, отразившимся в таинственном блеске глаз.
Он лишился дара речи. Поток его красноречия наконец иссяк, сменившись первобытным желанием, настолько острым, что он чуть не упал на колени. Он взял в ладони ее лицо, наклонился и легонько провел губами по ее губам. Губы у нее были теплые. Нежный, женственный, притягивающий аромат ее тела усилился с возникшим возбуждением.
Джастин чувствовал щемящую боль в паху, руки у него дрожали от нетерпения. Желание и потребность в ней — еще не оправдание. Она действует импульсивно, поддавшись чувству благодарности к нему за то, что сказал ей, насколько она красива.
Но несмотря на все свои мысли, он приподнял ее на руках, постепенно перемещая к кровати, приближаясь к погибели. К своему раю. Он сначала заколебался на грани совершения немыслимого поступка. Ведь он намеревался соблазнить молодую, незамужнюю, невинную девушку! Но тут она приподнялась на цыпочки и притянула к себе его голову. Прижавшись губами где-то возле его уха, она прошептала прерывающимся голосом: — Я тоже хочу тебя.
Ее слова обратили в пыль все его сомнения. Желание бушевало в нем, словно адское пламя. Разве он соблазнитель? Он соблазненный. Граница между понятиями стерлась. Держа ее за бедра, он опустился на колени и прижался губами к мягкому изгибу под ее грудью. Услышав, как она втянула в себя воздух, он сделал последнюю попытку проявить благородство.
— Скажи, чтобы я остановился, — хрипло попросил он. — Я еще могу. И сделаю. Только скажи. Я сильный человек, Эви, но ты лишаешь меня силы воли. Я стыжусь своей слабости, но отдал бы все что угодно, лишь бы почувствовать тебя под собой, лишь бы погрузиться в тебя.
Он надеялся, что грубость его слов и картин, нарисованных им, от которых ему самому стало трудно дышать и учащенно забилось сердце, испугают ее. Или соблазнят. Он резко прижал ее к себе, так что она едва удержалась на ногах и была вынуждена уцепиться за его плечи.
— Даю тебе последний шанс, Эви. Прогони меня. — Он закрыл глаза, ожидая ответа.
— Нет, — сразу же возразила она. Голос ее звучал уверенно, хотя немного дрожал.
Он поднял глаза и встретился с ее потемневшим взглядом. Его руки скользнули ей за спину. Пальцы, чувствительные как у вора-взломщика, нащупали и мгновенно расстегнули несколько дюжин перламутровых пуговок. Развязать тесемки на корсете было еще проще. Потом он поднялся на ноги и спустил с плеч ее платье. Оно улеглось на пол вокруг ее ног. Высвободил ее из вышитого корсета и отбросил его в сторону.
Сейчас ее тело, такое горячее и напряженное, казалось чужим — слишком уж оно оставалось твердым и неподатливым. Конечно, он напугал ее до смерти. Надо быть осторожнее. Он провел кончиками пальцев по линии подбородка, опустился к шее, обласкал плечи. Он скользнул по хрупкой грудной клетке к изящному изгибу талии и нежной округлости бедра. Затем его пальцы проследовали по ягодицам, прикрытым тафтой нижней юбки, к узкой ленточке, которая развязалась с одного раза. Нижняя юбка соскользнула вниз вслед за платьем и улеглась поверх него вокруг ее очаровательных ножек.
Она осталась только в сорочке, кружевных панталончиках с шелковыми ленточками, которые завязывались вокруг щиколоток, и чулках. И еще — ничего себе! — на ногах у нее все еще были туфли. Она проследила за его взглядом и, как бы поняв нелепость присутствия туфель на ногах, сбросила их, потеряв в результате два дюйма роста.
Он сразу же почувствовал себя угрожающе громоздким. Он может причинить ей боль, тем более что она девственница. Пока он боролся с собой, обдумывая проблему, она протянула руку и, ухватив его за манишку сорочки, принялась расстегивать пуговицы.
— Мне кажется, что так будет правильно.
Пораженный ее проницательностью, он с благодарностью сбросил с себя фрак, за которым последовала парадная сорочка. Он ждал, отсчитывая удары сердца, а она просто смотрела на него. Ему почему-то очень важно было узнать, что выражает взгляд ее широко распахнутых глаз. Одобрение? Страх? Может быть, он кажется ей слишком большим? Или неуклюжим?
Он мысленно умолял, чтобы она прикоснулась к нему, и она, как бы в ответ на его безмолвную мольбу, подняла руку. Рука остановилась в дюйме от его плоти. Он умрет, если она будет медлить.
— Осторожно, — хрипло пробормотал он.
— Я не хочу быть осторожной.
— Ну почему, почему тебе непременно нужно спорить? Ох! — вздохнул он.
Она прикоснулась к нему. Ее пальцы с приятной легкостью прошлись по его груди, робко пробираясь сквозь густые островки волос. Она — немного возбужденная и восхитительно женственная — заглянула ему в глаза.
— Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе. Я заметила это еще в винном погребе. Вот и сейчас тоже.
— Нравится? — Джастин шагнул к ней, но она отступила, как будто то, что она прочла в его глазах, вернуло ей способность мыслить здраво. Слишком поздно. — Эви, — сказал он низким, хриплым голосом. — Ради твоего прикосновения я готов совершить самые ужасные преступления.
— Ты не должен говорить такие вещи, — пробормотала она, автоматически поднося руку к вороту и обнаруживая, что стоит почти голая. Ее нежная кожа порозовела от смущения, даже под тонким шелком нижней сорочки.
— Почему не должен? — Он снова шагнул к ней. Она отступила еще на шаг и наткнулась на кровать.
— Потому что плохо так говорить.
— Да? Ты считаешь мои слова богохульством? Излишне эмоциональными?
Она отвернулась от него, щеки ее пылали, и он понял, что она подыскивает, как ему ответить, чтобы остановить его, потому что она передумала. Такого он не мог допустить.
Он сгреб ее в охапку и уложил на кровать. И сам лег, Целуя ее, забираясь языком в теплые, влажные глубины ее Рта. В ответ Эвелина жадно раскрыла еще шире свой рот, совершенно забыв о том, что совсем недавно демонстрировала нежелание.
Неожиданно прервав поцелуй, он приподнялся на локтях. Она внимательно посмотрела на него, возвышающегося над ней на дрожащих руках, на великолепную мускулатуру груди, поблескивающую при свете газовой лампы, услышала его тяжелое, учащенное дыхание.
