Кристина Дорсей - Море соблазна
– Стойте здесь! – приказал Дивон и исчез внутри дома. Через некоторое время он вернулся с высоко поднятым серебряным подсвечником. Пламя свечей бросало красноватые отблески на его прилипшую к телу рубашку и выразительное лицо.
Девушка прислонилась к стене, с трудом переводя дыхание; на руках у нее все еще сидела Люси, но нетерпеливый ребенок уже вырывался, требуя пустить его на пол.
Капитан поставил подсвечник в нишу и присвистнул от открывшейся его взору картины: в отличие от Ройял-Оука, где было поломано и унесено все, обстановка этого дома сохранилась полностью. Можно было подумать, что его обитатели просто уехали поразвлечься в Чарлстон.
– Где же мы? – Фелисити шагнула к Дивону, и ее мокрые туфли заскрипели.
– Мы в Си-Вью.[2] Дом принадлежит человеку по имени Пинкни Дойль, который назвал так это место, будучи большим оптимистом. – Губы Дивона расплылись в улыбке. – Ибо даже в самый ясный день моря отсюда не увидишь!
– Но где в точности мы находимся? – продолжала свои расспросы Фелисити, следуя за Дивоном, который засовывал свою голову и подсвечник в каждую попадавшуюся им по пути комнату. Все они, как и холл, оказались совершенно не тронутыми войной.
– На острове Эдисто. Это один из тех морских островов, что лежат между материком и взморьем. – С этими словами он вручил девушке подсвечник, а сам пошел за Сисси. Кашель прошел, но девочка горела в жару, и ее надо было переодеть в сухое.
– Иди за мной, – приказал Дивон и знаком показал Фелисити на двойную лестницу в глубине холла. – Здесь я всегда укрываюсь от бури, но сегодня она застала нас в проливе Святой Елены, так что пришлось немного потрудиться, чтобы добраться сюда.
Девушка нерешительно толкнула первую дверь наверху и, сопровождаемая капитаном, вошла внутрь. Комната была роскошно обставлена, посередине возвышалась кровать под балдахином, а под их мокрыми грязными ногами расстилался обюссоновский ковер.
– Эзра, возьми-ка свечу да посмотри, нельзя ли развести огонь. Кажется, в камине осталось немного дров.
Дивон усадил больную на стул перед украшенной кружевами кроватью и с помощью скомканных бумаг, обнаруженных им на дамском столике в стиле королевы Анны, быстро помог Эзре затопить камин. Скоро уже сквозь завывания ветра ласково гудел быстро набиравший тепло камин.
Тем временем Фелисити засветила все свечи и перебрала все платяные шкафы в поисках сухого белья для девочки.
– А где сам этот господин Дойль? Не собирается ли он сейчас вернуться и застать нас здесь?
– Сегодня ночью я не рассчитываю с ним увидеться! – задорно ответил Дивон под вспышку очередной молнии. – Впрочем, если говорить честно, то я не знаю, что стало с Пинкни и его семьей. Когда федераты захватили Порт-Ройял, уходивший последним генерал Ли заставил местных жителей покинуть дома, ибо линия фронта проходила как раз по этим местам. – Пальцы его быстро тронули тонкую москитную сетку. – Это была комната Виктории… – Вдруг капитан обнаружил, что на него с немым удивлением смотрят четыре пары настороженных глаз, и вынужден был прервать сладкие воспоминания. – Эзра и я будем в соседней комнате. Как ты думаешь, Рыженькая, справишься ты с двумя девчонками?
Обидевшись на прозвище да и к тому же сомневаясь, что действительно справится с поставленной задачей, Фелисити не удостоила капитана ответом, а лишь жестом попросила его выйти из комнаты. Затем она не только поменяла белье девочкам, но и переоделась сама. Правда, это ее ничуть не успокоило, и, взяв в руки платье, найденное в гардеробе, она отправилась на поиски Дивона. Было ясно, что эта Виктория была женщиной высокой и имела пристрастие к лентам и бантикам.
Фелисити сразу же невзлюбила ее платья.
Последнее было уже совсем неразумным, если учесть, что женщину эту она никогда не видела, а ее дом только что дал приют детям и ей самой. И все-таки нечто, промелькнувшее в глазах капитана, когда он говорил об исчезнувшей Виктории, пробудило в девушке раздражение и гнев.
– Кем приходится вам Виктория Дойль? – сердито спросила она прямо с порога, едва только переодетый Дивон открыл ей дверь.
– Мне? – уточнил он, несколько огорошенный таким вопросом. – Она была… хм… насколько я знаю, она была женой Пинкни.
– Его женой? – Почему-то Фелисити уверила себя, что Виктория была избалованной дочерью. – Ну, хорошо… ладно… Я просто поинтересовалась, откуда вы ее знаете.
– Ее многие знали… как, впрочем, и Пинкни. Как чувствуют себя девочки? – решительно сменил тему капитан.
– Они в порядке. Я уложила их в кровать, но просила не спать до… обеда? Ужина? – Тут Фелисити вспомнила, что до сих пор держит в руках дурацкое платье, и бросила его на стул. – Вот я и пришла спросить, нет ли в доме еды.
– У нас есть наш рис и, увы, ничего больше.
Однако еда нашлась – и в самом неограниченном количестве. Это был настоящий пир после голодовки последних дней. Кладовая оказалась набитой продуктами: сыр, пусть немного и подсохший, ветчина, мука, из которой Фелисити испекла под мудрым руководством Сисси почти настоящие бисквиты.
– Неплохо! – с набитым ртом одобрил Дивон, раскачиваясь на хромоногом стуле в кухне. Дети были уже накормлены и приводили себя в порядок перед сном.
– Я думаю, стоит оставить и на завтра, – по-хозяйски заметила Фелисити, наливая воды в большой чугунный котел.
– Да тут всего полно, брось, Рыженькая! – Дивон высоко поднял тарелку с бесформенными бисквитами. Рецепт Сисси был явно рассчитан не на пятерых, и, кроме того, в нем ни слова не говорилось о том, как уберечь тесто от подгорания. Дивон терпеливо отгрызал черную хрустящую корку очередного бисквита.
Правда, она честно старалась сделать все как можно лучше. Девушка устала, и плечи ее ныли от долгого стояния внаклонку над плитой, когда она боролась с бисквитами.
Кроме того, ее раздражала какая-то расхлябанная поза капитана: после ужина он всем телом навалился на стол, а скрещенные ноги вытянул далеко к самой плите. Брюки его слишком плотно облегали ноги, и Фелисити каждый раз натыкалась взглядом на тугие длинные мышцы его ног, бедер… и всего остального. Наверняка, этот Пинкни Дойль был потоньше, чем его друг Блэкстоун, или же последний просто воображала!
– Что с тобой? – Дивон, наконец, не выдержал.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Ты только что плеснула воду мимо котла и прямо мне на ноги.
Фелисити в растерянности посмотрела на кирпичный пол, покрытый мыльной пеной, потом подняла глаза на капитана: он стоял, держа в руках все тот же подгорелый бисквит.
– Извините, – прошептала она.
– Но только мне кажется, Рыженькая, что за твоим извинением стоит мало искренности, а?
