София Каспари - Лагуна фламинго
— Конечно, но на этот раз я прошу ее спрятать. Никто не должен узнать, что она у вас. Было бы хорошо, если бы…
— Я согласна, — перебила его Рахиль.
Значит, она не ошиблась. Все было не так просто, как в прошлый раз. Рабби на мгновение отвел глаза, словно удивившись тому, что женщина не стала с ним спорить.
— На этот раз нам удалось похитить нескольких женщин. Мы забрали «товар», прежде чем новые «хозяева» успели внести деньги. Кроме того, девушка, о которой идет речь, может располагать важной информацией. Она, похоже, очень смышленая. — Фейдман нахмурился. — Но это может навлечь на вас страшную опасность, Рахиль. Я слышал, что некоторые недовольны нашим вмешательством в дела сутенеров. Я не знаю, как они на это отреагируют. Более того, я даже не знаю, удастся ли нам чего-либо добиться.
Рахиль смотрела ему прямо в глаза. Да, они сражаются с ветряными мельницами, однако это важно. На место девушки, которую им с рабби удавалось спасти, приходило пять новых, но хотя бы одну они вытаскивали из преисподней. Конечно, Фейдман был прав, предупреждая ее об опасности. Жестокость сутенеров была притчей во языцех. К тому же за последние месяцы поступило несколько весьма тревожных сообщений. Некая Маргарита Шарбани предложила четырнадцатилетней девочке пойти учиться на швею, при этом пообещала оплатить ей проживание и питание. Но вместо того, чтобы шить платья, девочка на месяц очутилась в неволе. Все это время ей приходилось мириться с домогательствами какого-то мужчины, который заплатил за нее сеньоре Шарбани пять тысяч песо.
Рахиль решительно вздернула подбородок.
— Значит, так тому и быть.
Рабби ласково улыбнулся.
— Я горжусь вами, Рахиль. Другого от вас я и не ожидал. Вы очень хорошая женщина. — Он встал. — Простите, я отойду на минуту.
Вскоре рабби вернулся с молодой темноволосой девушкой.
Не колеблясь, Рахиль протянула ей руку.
— Меня зовут Рахиль Гольдберг.
— Руфь Черновицкая, — прошептала девушка.
Похоже, она хотела сказать что-то еще, но сдержалась и поджала губы.
Рахиль решила, что ей нужно поскорее уйти, чтобы не смущать бедняжку.
По дороге в Бельграно, к дому Гольдбергов, Руфь не произнесла ни слова.
«Нужно ее чем-то отвлечь, — подумала Рахиль. — Иначе она с ума сойдет от страха».
— Вы умеете готовить? — спросила она, когда они вошли в гостиную.
Глаза Руфи блеснули. Что в них было? Злость? Радость? Но девушка уже совладала с собой.
— Я была замужем, — неуверенно протянула она.
— Хорошо, значит, вы умеете готовить, — кивнула Рахиль. Она помолчала. — Муж с вами развелся?
Руфь опустила глаза.
— Нам было не на что жить. Кто-то предложил ему денег за то, чтобы я приехала сюда. И он эти деньги взял.
Рахиль изумленно покачала головой. Руфь, взглянув на нее, медленно обвела взглядом комнату: дорогая мебель, ковры, картины на стенах.
— Знаете, вам этого не понять, — сказала она. — Мы любили друг друга, но нам нечего было есть. Наш… — Она запнулась. — Что же нам было делать? Умирать?
Рахиль помолчала.
— Что случилось потом?
— Мой муж взял деньги, чтобы спастись. А я уехала, чтобы спастись.
Рахиль показалось, что Руфь старается не смотреть на нее. Теперь у нее появилась возможность разглядеть девушку получше, и оказалось, что Руфь очень красива.
— Вы же знаете, каково приходится в нашей общине женщине, которая развелась с мужем. Они не поверили, что мой муж не хотел этого…
— Да, я знаю. Именно поэтому…
— Но вы тоже не верите мне, не так ли? А я пошла на это ради него и нашего сына.
— У вас есть ребенок?
— Прошу вас… Я не хочу об этом говорить. — Отвернувшись, Руфь подошла к окну.
Рахиль не стала настаивать. Позвав служанку, она приказала ей принести чай и печенье.
— Руфь поживет у нас некоторое время. Покажи ей дом.
Дженни повернулась к двери. Темноволосая девушка, стоявшая в проеме, неуклюже сделала книксен.
— Эй, давай без этих формальностей. — Улыбнувшись, она протянула Руфь руку. — Я Дженни.
Руфь кивнула, пожимая узкую ладонь девушки, и Дженни заметила, что брюнетка исподволь рассматривает ее. Да она и сама с любопытством смотрела на смущенную красавицу. «Наверное, — подумала Дженни, — Руфь из тех бедных евреек Восточной Европы, которых силой выдают замуж за сутенеров. С такими, как она, у мужчин нет проблем. Их легко заставить заниматься проституцией, ведь они полностью подчинены мужьям».
Ортодоксальные евреи признавали браки, если на свадьбе брачное свидетельство подписывали двое мужчин-свидетелей. Согласия женщины можно было даже не спрашивать. Бедность заставляла жителей Восточной Европы искать счастья в Новом Свете. Они верили, что там их ждет земля обетованная, а в итоге их принуждали продавать свое тело.
— Оставлю вас наедине. — Рахиль вышла из комнаты.
Дженни предложила девушке присесть и налила ей чашку чаю, но Руфь покачала головой, отказываясь от угощения.
— Ты говоришь по-немецки? — спросила Дженни.
Та кивнула.
— По-испански?
— Немного.
— Тогда будем говорить по-немецки. — Дженни улыбнулась.
Вскоре они многое обсудили. Руфь немного успокоилась, хотя все еще вела себя сдержанно. Похоже, она не могла поверить в то, что ей удалось сбежать из ада, где она провела целых три года.
В первый же вечер в доме Рахиль Руфь стала свидетелем встречи общества филантропов, к которому принадлежала и госпожа Гольдберг. Дженни с любопытством следила за реакцией девушки. Как всегда, вскоре Рахиль заговорила со своими многочисленными подругами на любимую тему.
— Что заставляет этих женщин жить в таких условиях? — Рахиль решительным жестом подняла руку. — Строгие религиозные правила, отчаянное экономическое положение целых семей и вера в то, что жены при любых обстоятельствах должны подчиняться мужьям.
Руфь молча разносила женщинам чай и выпечку.
— Конечно, — продолжила Рахиль, — правительства европейских стран, столь беспощадно критикующие Аргентину, говорят, что еврейское население само довело себя до нищеты. К тому же они подвергают евреев преследованиям. Так какой же смысл, — она обвела взглядом присутствующих, — возвращать этих бедняжек на родину? На какую судьбу это их обрекает? Кто защитит этих женщин, если на них уже отпечаталось клеймо проституции? К каким отцам, матерям или мужьям им возвращаться? Прибыв сюда, эти женщины стали изгоями, зависящими от милости государства. Мы и только мы можем предложить им дружбу и позаботиться об их спасении. Но для этого нам нужно оставаться непоколебимыми!
