София Каспари - Лагуна фламинго
Эдуард не появлялся в Реколете с тех пор, как там похоронили Элиаса. Собственно говоря, он собирался направиться на кладбище, как только прочитал записку Моники, но его все время что-то отвлекало. Анна завела с ним долгую беседу о прошлом и о том, что следует позабыть обо всем. Юлиусу хотелось поговорить о Ла-Дульче. Нужно было уладить много дел. На Реколету не оставалось времени, и только теперь Эдуарду удалось выбраться сюда. Постояв немного, мужчина, обуреваемый странными чувствами, вошел на кладбище.
Найти путь к могиле Элиаса было просто — она, как и многие другие, располагалась под стеной кладбища. На надгробии были только имя и дата. Хоронившие Элиаса не знали, когда он родился. Зато они знали, когда он умер.
Эдуард какое-то время простоял не шевелясь. Он вновь и вновь читал имя Элиаса на камне.
После смерти Элиаса Эдуард чувствовал себя таким же одиноким, как в детстве, когда он понял, что мать не станет защищать его от отца. Он долго не мог простить матери малодушие. Пожалуй, он смог расстаться со своими обидами только после ее смерти. С тех пор много воды утекло. Он больше не ребенок. И теперь нужно понять, почему Моника подсунула ему эту записку. Эдуард обвел взглядом имена на могилах и вдруг заметил кое-что странное. Тут был похоронен Ноах, брат Элиаса. Он умер через полгода после событий в Ла-Дульче. Тогда Ноах был на его стороне. Эдуард не смог сдержать дрожь.
Не это ли хотела сказать ему Моника? Все, кто был тогда на его стороне, мертвы. Все, кроме Лоренса?
Глава 9
Рахиль Гольдберг вот уже час сидела у рабби Фейдмана. Им о многом нужно было поговорить. Они были знакомы с тех пор, как оба прибыли в Буэнос-Айрес. «Тогда, — подумалось Рахиль, — мы были еще молоды и исполнены мечтаний. И чувствовали себя непобедимыми».
Она ласково улыбнулась. Это рабби Фейдман организовал благотворительные работы, которыми уже довольно давно занимались Рахиль и Дженни. Хотя обычно Дженни присутствовала на встречах матери с рабби, сегодня девушки не было. С тех пор как в город вернулся Джон, Рахиль заметила, что ее дочь изменилась. Дженни явно сомневалась в целесообразности этих благотворительных работ. К ней вернулась былая ярость, как в те времена, когда она ссорилась с Гершелем, мужем Рахиль. Женщина видела, как ее дочь злится оттого, что ничем не может помочь этим несчастным девушкам.
Рахиль расправила складки на своей длинной темной юбке и стряхнула пылинку с пиджака. Фейдман рассказывал, что сейчас сутенерами работают не только французы, но и венгры. Говорят, что они торгуют людьми. Еврейская община отвернулась от сутенеров-иудеев, но их никто не ограничивал. Рабби Фейдману удалось найти совсем не многих, кто поддерживал его в борьбе. Многие боялись ввязываться в столь грязные дела, как проституция и торговля людьми.
Рабби склонился к столу и налил Рахиль еще чаю. Женщина с улыбкой взяла чашку. Она вспомнила, что это Фейдман рассказал ей: мол, некоторые называют Буэнос-Айрес «городом пропавших девушек». В Европе говорили, что в Буэнос-Айресе похищают девушек, еще девственниц, приехавших в Аргентину, и заставляют их торговать своим телом. Многих, в том числе и евреек, заманивали сюда обещанием жениться. Благодаря работе с этими женщинами Рахиль удавалось отвлечься от тоски по мужу. Гершель умер десять лет назад во время эпидемии тифа. И все же эта работа заставляла женщину чувствовать себя совершенно беспомощной.
— Но зачем они продают себя? — вновь не сдержалась она. — Зачем женщины приходят сюда, в этот ад? — Рахиль с недоумением смотрела на рабби.
Фейдман покачал головой.
— Они знают, зачем так поступают, Рахиль. И это происходит уже давно. Они ведь рассказывали вам о той нищете, из которой им удалось выбраться. Для многих девушек, дорогая моя Рахиль, это не самое худшее, что могло с ними случиться. Там, откуда эти девушки родом, они едва сводили концы с концами. Тем, кто пережил голод, работа на улице не страшна. Не сомневайтесь, вы им очень помогаете.
Рахиль украдкой вздохнула. Ей вспомнилась Дженни. Как она бегала туда-сюда по комнате, как всегда, когда злилась. Дженни справлялась с гневом, стараясь не сидеть на месте.
— Джон Хофер говорит… — начала Рахиль.
— Кто? — Рабби Фейдман подался вперед, пытаясь расслышать ее слова.
Но Рахиль вновь впала в задумчивость. Может быть, Джон прав и благотворительная деятельность, с помощью которой они пытаются помочь этим женщинам, только вредит?
Но им удалось спасти из борделей столько девушек! Им удалось найти рабочие места — в мастерской Ленхен, в кондитерской Марии, в извозчичьей конторе Анны, и не только. Многие из бывших проституток теперь работали служанками в богатых семьях. Разве это плохо?
Рахиль встряхнулась.
— Один знакомый моей дочери, — уже громче сказала она. — Он говорит, что бессмысленно лечить симптомы болезни, нужно устранить ее причину. Необходимо кардинально изменить ситуацию.
— А, он революционер? — улыбнулся рабби. — Не обращайте внимания, дорогая Рахиль. Занимайтесь и дальше своим делом, потому что это дело хорошее. Вы нужны этим женщинам. Кто знает, может быть, когда-нибудь нам и удастся полностью изменить ситуацию.
— Мне кажется, моя дочь считает, что мы действуем слишком медленно.
— Молодым людям часто кажется, что что-то происходит слишком медленно, а ведь у них больше времени, чем у нас, людей постарше.
Рахиль кивнула. Фейдман был прав, и она это знала. Ситуация в гетто в Восточной Европе была чудовищной, и рабби не раз говорил об этом. У Рахиль не было слов, чтобы описать жизнь этих людей.
Вначале она не могла слышать рассказы о гетто без слез. Но женщина понимала, что слезами горю не поможешь. А несправедливость требовала действий. Об этом в последнее время говорила и Дженни. С тех пор как вернулся Джон Хофер, Дженни стала строже относиться к матери и часто резко отвечала на ее высказывания. «Ах, Дженни, в тебе еще горит огонь юности, — подумала Рахиль. — И это нормально. Это даже хорошо».
Но, возможно, поэтому она сама решилась на ответственный шаг. Недавно рабби Фейдман предложил ей кое-что изменить в их совместной работе. Рахиль попросила время на раздумья. И теперь она уверенно посмотрела на старика.
— Мне бы хотелось продолжить наш разговор, рабби. Как я могу вам помочь?
Фейдман помедлил.
— Вы примете к себе одну из этих девушек, Рахиль? — спросил он.
— Да, я уже не раз так поступала.
Рабби кивнул.
— Конечно, но на этот раз я прошу ее спрятать. Никто не должен узнать, что она у вас. Было бы хорошо, если бы…
