Джо Беверли - Рискованное приключение
Форт собирался отойти от нее, но она удержала его, вцепившись в грубую шерсть его облачения.
— Я хочу знать, что происходит.
— Это нам не поможет.
— Откуда такая уверенность?
— Тебя просто мучит любопытство, свойственное женщинам.
— Любопытство! Моя жизнь в опасности…
— И ты тратишь время на бессмысленные споры. — Он высвободился и двинулся прочь от нее.
Да уж — свойственное женщинам. Эльф опустилась на четвереньки и начала исследовать свою часть помещения. Прореха на сорочке разъехалась еще шире, и пришлось связать ее узлом на талии. Эльф умерла бы от стыда, если бы вдруг зажегся свет и она бы предстала перед ним в таком виде.
— Если бы ты не знал, что происходит, — возразила она, — у тебя тоже возникло бы много вопросов.
— Я не знаю, что происходит. Например, не знаю, кто ты, хотя твой голос кажется чертовски знакомым, когда ты говоришь по-английски. Почему бы для начала не сообщить, как тебя зовут?
Эльф чуть не сказала, чтобы остановить поток его слов, но удержалась.
— Не важно, кто я. — Она не без опаски просунула руку под громадную бочку — Бог знает, что там может быть, — но не нашарила ничего, кроме обломков разбитой плитки.
— Тогда то, что происходит, также не важно, — заявил он, — Я нашел короткую палку — похоже на обломок ручки от метлы, но не знаю, что это может нам дать.
Они погрузились в раздраженное молчание, нарушаемое только звуками, сопровождающими их поиск.
Глава 11
Спустя некоторое время Эльф пришла к выводу, что ее поведение нелепо.
— Досадно будет узнать, — дружелюбно проговорила она, не обнаружив ничего, что хоть отдаленно напоминало бы инструмент, — что топоры и косы подвешены к потолку.
Она выпрямилась, расправила сорочку и направилась к ящику. И грохнулась на колени, споткнувшись обо что-то, скорее всего о камень.
Услышав, как она вскрикнула, он встревоженно спросил:
— Что такое? Что случилось?
— Просто ушибла палец. — Эльф села, потерла ушибы и затем принялась обследовать неожиданное препятствие. То, что она вначале приняла за задравшуюся плитку, оказалось большим плоским камнем толщиной в несколько дюймов с металлическими ручками. В любом случае им это не годилось.
— Ненавижу этот мрак, — проворчала она, поднимаясь на ноги. — Ты случайно не трешь время от времени глаза в надежде, что зрение прояснится?
— Да. А тебе не становится страшно, что ты ослепла?
— Стало бы, будь я одна. Ты нашел что-нибудь?
— Нет, пойдем посидим на нашем гробе.
Эльф осторожно двинулась вперед, постепенно привыкая ориентироваться при помощи других органов чувств. Услышав глухой удар, она поняла, что Форт поставил на место крышку, и когда подошла и села, он накинул полу накидки ей на плечи.
А это значит, что, когда он обнял ее и прижал к себе, она прильнула к его обнаженному телу. Эльф не возражала. Теплая ткань согревала и полностью укутывала их.
— Что дальше? — спросила она.
— Может быть, стоит попытаться открыть дверь над скатом? Мне кажется, она открывается наружу и замок слабоват. Возможно, мне удастся сбить его, хотя надежды мало. Не могу ударить в дверь с разбега — там так тесно, что даже не размахнешься.
— К тому же ты можешь пораниться.
— Ради вас, прекрасная дама, я готов на все.
Она засмеялась, прижимаясь теснее:
— Похоже, ты не можешь обойтись без красивых жестов.
— Не буду отрицать. Но я тем более не могу сидеть здесь, ничего не предпринимая.
Во время поисков Эльф не переставала думать о своих людях. Может быть, они ищут ее. Вероятно, они даже видели похищение, но не могли действовать немедленно. В таком случае они должны прийти ей на помощь.
Тут она вспомнила, что для них она просто куколка, нанятая леди Маллоран, чтобы соблазнить графа.
— А ты не думаешь, что за этой дверью наблюдают?
— Это зависит от многого. Если нас держат здесь с какой-то целью, тогда они наверняка оставили сторожа и он уже знает, что мы выбрались и пытаемся что-то предпринять. Если же просто хотели избавиться от нас на время, то весьма возможно, что и нет. Ясно одно: здесь мы можем проторчать немало времени.
— Но зачем им это? — Она опять мысленно молила его быть честным с ней и рассказать о заговоре.
— На то, вероятно, есть причины, но тебе небезопасно их знать.
Его снисходительный тон напомнил ей, что, играя роль Лизетт, она упорно давала ему понять, будто ничего существенного не слышала в Воксхолле. Этот галантный мужчина, похоже, старается ее защитить. Она не удержалась от улыбки, которая выглядела бы очень глупо, если бы кто-нибудь мог ее видеть.
— Если никто не сторожит нас, — предложила она, — мы могли бы поднять шум. Позвать на помощь.
— По-моему, сейчас часа три утра, и это здание расположено в заброшенном месте. Кто нас услышит?
— Давай все-таки попробуем. — Эльф соскочила с ящика. — Я буду колотить палкой по этой двери. А ты постучи по откидной.
— Неукротимая Лизетт. — Она услышала, что он встает. — Ты не сожалеешь, что соблазнила меня?
— Соблазнила тебя? — Эльф замерла от негодования. — Ничего подобного!
— Разве нет? Когда джентльмен, у которого нет ни малейшей склонности к флирту, вдруг обнаруживает, что надрывается, доставляя удовольствие даме, как это еще можно назвать?
Надрывается!
— Это вы соблазнили меня еще в лодке, милорд. — Эльф добралась до двери, схватила палку и принялась вымещать свой гнев на толстых дубовых досках.
— Увы, опять милорд. — Он забарабанил по двери, ведущей к скату. — Помогите! Эй! Если я и пытался соблазнить тебя тогда, Лизетт, мне это явно не удалось.
— Да неужели? — Она готова была разнести дерево в щепки. — Вы заставили меня пересмотреть мое решение.
— О, ты вернула мне веру в себя. Эй вы там! Помогите! Мы в погребе! Сто гиней тому, кто выпустит нас!
— Сто? Какая скупость. На помощь! — завопила Эльф. — Тысяча гиней моему спасителю! Помогите!
— Да это сущий пустяк. Десять тысяч гиней за спасение от этой безрассудной, сумасбродной девицы!
— Боюсь, ваши средства весьма ограниченны. Помогите мне! Сто тысяч гиней, только избавьте меня от этого трусливого бездельника!
— С чего вы взяли, что я буду оплачивать ваши долги? Спасите! Спасите! Мое графство в награду за спасение.
Наступило молчание. Эльф уловила смех в его последних воплях и поняла, что странные звуки не прекратились. Он хохотал. О, как бы ей хотелось видеть, как он умирает от хохота.
Его голос еще подрагивал от смеха, когда он сказал:
— Сто тысяч, ни больше ни меньше. Что ты за испорченное, невоздержанное создание. Ладно, если нас до сих пор не услышали, значит, просто некому слышать.
