Элизабет Чедвик - Победитель, или В плену любви
Живот свело, и она поспешно присела на ночной горшок. Очень больно — и в моче какие-то беловатые разводы.
Когда, наконец, она смогла двигаться, то наклонилась к кувшину с водой, вылила часть содержимого в деревянное корыто и вымыла себя полностью, а затем растерла бедра полотняным полотенцем, пока кожа не покраснела и не воспалилась. Тогда она оделась и упрятала волосы под плат. Ты скрываешь золото здесь…
Она стиснула зубы от новой волны тошноты и, сдернув окровавленную простыню с кровати, вышла из шатра.
Проясняющийся рассвет заставил ее вздрогнуть, а головная боль усилилась, пока не засела где-то над бровями горячим и тяжелым слитком. И как ее отец мог злоупотреблять этим день ото дня, если тело будто наливается отравой так, что и не поймешь, что болит больше всего?
Манди прошла к берегу реки и бросила простыню в воду. Затем она стала бить по ткани камнем, пока кровь не растворилась, как самое простое пятно. Тогда она выжала полотно и развесила его по нескольким кустам для просушки.
Лагерь, раскинувшийся перед ее пристальным взором, представлял собой обширное поле с шатрами, палатками и грузовыми повозками, многочисленными воинами и лошадьми. Его размер был раздут присутствием принца Иоанна, графа Мортейна. Она видела его знамя, трепещущее над шатром, и все вокруг было заполнено пестрыми одеждами оруженосцев, посыльных и слуг. Новое наступление против французов было, вероятно, неизбежно, и это сулило опасную, но постоянную занятость для Харви и Александра. Она мысленно содрогалась, частично опасаясь за них, частично — за себя. Это привело ее к выводу, что нельзя так зависеть от них. Доверие так легко может быть предано…
Поднявшись, она оставила свою стирку и направилась к месту, где были привязаны лошади.
Александр ухаживал за коричневым жеребцом Харви, его рука энергично скользила по темно-золотистой шкуре. Манди сделала паузу, чтобы понаблюдать за ним, и набиралась отваги, чтобы побороть застенчивость.
Рано или поздно они должны были встретиться, но о чем надо поговорить? Случившееся вчера вечером никогда не должно было состояться, но это произошло, и ничто не могло изменить простой факт. Дружба и взаимная привязанность были пересилены страстью.
После очередного длинного взмаха он поднял голову, увидел ее и немедленно прекратил работу.
— Я оставил тебя, чтобы ты поспала, — он сказал неловко, пока приближался и затем остановился на расстоянии вытянутой руки.
Манди смотрела на него осторожно, ее руки были прижаты к бокам. Никаких слов не нашлось, поскольку она не знала, что делать в подобной ситуации.
Александр смотрел на нее как на бесстыдницу или как невинную девицу, которая сделала ужасную ошибку? И она должна смотреть на него как на расчетливого соблазнителя или как на человека, который на взлете страсти отбросил разум?
Он потер свой лоб, который был прорезан двумя вертикальными, хмурыми морщинами.
— Если это что-то значит, то мне жаль, — сказал он. — Мы оба были ослеплены вчера вечером, но я признаю, что это — моя ошибка. Если бы я был трезвый и в здравом уме и если бы у Харви не состоялся…
— Если бы у Харви не состоялось что?
Он покачал головой.
— Это не имеет значения. Что мы должны…
— Да соберись же, наконец! — сказала она отчаянно. — Скажи, о чем собирался говорить.
Александр вздохнул.
— Ты знаешь, что Харви упрекал меня вчера за то, что я учу тебя читать и писать. Он говорит, что мало кому нужна образованная жена, что бессмысленно давать тебе крылья, раз ты никогда не будешь летать, и…
— Еще меньше мужчин захотят взять в жены недевственницу, — заметила она.
— Ты могла бы выйти замуж за меня, — сказал Александр. — Тогда ты могла бы приблизиться к осуществлению заложенного у тебя в сердце.
Манди посмотрела на него; на губах все еще горел ее последний упрек.
В глубине души она ожидала, что он сделает именно такое предложение. Это было самое меньшее, чего требовала честь, и, хотя кодекс был нарушен вчера вечером, она знала, что Александр обладает врожденным пониманием благородства.
— А что скажет Харви?
— Харви меня проклянет, — он сказал кратко, затем пожал плечами. — Харви разъярится, как дикий боров, но в конечном счете все поймет. Он, возможно, даже почувствует облегчение. Это позволит ему отклонить предложения от других желающих.
— Так он получил другие предложения относительно меня? — атаковала Манди.
У Губы Александра искривились.
— Удо ле Буше все примазывался к Харви: оказывается, он предложил и теперь ждет ответа.
— И Харви не нашел возможным дать ему прямой отказ? — Голос Манди вскипел ненавистью и яростью. — Хорошо же мой отец выбрал, когда назвал твоего брата моим опекуном. Он мог бы так же оставить меня беззащитной среди стаи волков! Не прикасайся ко мне!
Она сделала быстрый шаг назад, поскольку он предложил руку для примирения.
Его глаза потемнели, и он вздрогнул от ее движения.
— Ты, верно, полагаешь, что Харви продал бы тебя Удо ле Буше?
Она прикусила губу и почувствовала предательские слезы в глазах.
— Я больше не знаю, во что верить.
— Харви никогда не сделает тебе больно. Он только и думает, что о твоем благе.
— Как ты сам, — усмехнулась она.
Краска бросилась ему в лицо.
— Я предлагаю тебе брак со мной, — он сказал натянуто. — Твоя честь будет восстановлена, и моя — тоже. Так будет лучше всего.
— И ты будешь любить и лелеять меня все мои дни.
— Твоя жизнь будет моей.
Манди боролась с желанием отказаться от его предложения, но этого не происходило, и он оказался в очень неловкой ситуации. Жалость, но этого недостаточно.
Если бы он обнял ее, поцеловал ее нежно и сказал, что она — кровь его жизни, она могла бы уступить.
Потрясенная его практичностью и неумеренностью своих собственных изменчивых эмоций, она сохраняла дистанцию.
— Мне нужно побыть одной, чтобы собраться с мыслями. — Она прижала руку к своей больной голове. — Мои умственные способности все еще настолько притуплены, что я едва отличаю голову от пяток.
Это была только половина правды. С каждой минутой ее разум становился все более ясным.
— Заканчивай с лошадьми, — сказала Манди. — Позже, когда я не буду чувствовать себя такой больной, мы еще поговорим.
И, не дожидаясь его возражений, она повернулась к шатрам и пошла с выпрямленной спиной. Нет, хотя она была соблазнена, все равно не станет опускать плечи. И не было никакого смысла оглядываться.
Когда Манди приблизилась к своему жилью, шаг стал более осторожным; аккуратно и неслышно она потянула в сторону откидную занавеску. Внутри, однако, было пусто, и Манди вздохнула с облегчением. Чувствуя отвращение от своего разговора с Александром, она не могла сейчас предстать перед Харви также.
