Сильвия Дэй - Не искушай меня
– Я пошлю записку тебе и виконтессе, – сказал он, – если узнаю что-то важное. Я верю, что ты серьезно отнесешься к моему предупреждению и как можно быстрее покинешь Париж. А до тех пор, заклинаю, не показывайся никому на глаза.
Линетт закусила нижнюю губу и кивнула. Сердце болезненно сжалось в груди, она почувствовала нечто сродни тому, что испытала, потеряв сестру.
Саймон взял ее лицо в ладони и поцеловал в дрожащие губы.
– Спасибо. – Руки его дрожали. Он отстранился. – Иди домой. Тебе пора.
И Линетт побрела в сторону конюшен, где осталась ее одежда. Она оглянулась и увидела, что Саймон смотрит на нее, спрятав руки за спиной. Глаза наполнили слезы, и она отвернулась и беззвучно заплакала, свернув с аллеи.
Эдвард проснулся от того, что у него сильно затекла шея. Он застонал и распрямился, обнаружив, что несколько часов кряду проспал, сидя в кровати Коринн. Он отодвинулся от изголовья, подвигал плечами и посмотрел туда, где спала она.
Она свернулась калачиком на дальнем конце кровати и смотрела на него запавшими от болезни глазами, с такими темными кругами под ними, что можно было подумать, что это синяки.
Эдвард замер.
– Доброе утро.
– Вы пьяны? – прошептала она.
Он хотел улыбнуться, но справился с искушением.
– Боюсь, что запах идет от вас. У вас был жар, и нам пришлось его сбивать, растирая вас водкой.
– Почему вы здесь?
– Я сам вот уже три дня задаю себе этот вопрос.
– Три дня? – воскликнула она, придя в ужас.
Эдвард слез с кровати и посмотрел на часы. Ему придется вскоре уйти, а вернуться ему, вероятно, не позволят.
Он потянулся за кувшином и стаканом на тумбочке и налил немного воды. Он нарочито медленно обошел кровать, чтобы не провоцировать еще большего напряжения, которое чувствовал в Коринн. Она перекатилась на кровати, чтобы быть к нему лицом.
– Вы можете сесть? – спросил он.
Коринн устало закрыла глаза, потом снова открыла.
– Наверно.
– Если вам нужна помощь, только попросите.
Она попыталась сесть самостоятельно.
– Где Фуше?
– Скорее всего, готовятся к новому дню. Они старые, – веско заметил Эдвард.
– Тьерри не старый.
– Мадам Фуше запретила ему ухаживать за вами.
Коринн протянула руку за стаканом. В этой большой кровати она смотрелась как ребенок – такая маленькая и хрупкая.
– Но насчет вас у нее не было возражений?
– Возраст не оставляет ей выбора, и она сочла, что лучше уж за вами будет ухаживать любовник, чем совершенно чужой мужчина, то есть ее сын.
Коринн поперхнулась при первом же глотке, и Эдвард услужливо постучал по ее спине.
– Это ложь, разумеется, – поспешил он успокоить ее на тот случай, если она вдруг решила, что за время, пока она находилась без сознания, с ней случилось нечто такое, о чем ей следует знать.
– Вы потрясаете меня своей самонадеянностью.
– Да, я взял на себя больше, чем имел право взять. – Эдвард выпрямился. – Должен подготовиться к работе, Вы позволите мне навестить вас завтра вечером?
Коринн смотрела на него во все глаза. Он ждал, зная, что не уснет сегодня – будет всю ночь думать о ней. Однако сегодняшний вечер лучше всего провести без нее и посвятить разгадке тайны, которую представлял собой Куинн. Вот уже несколько ночей подряд эта тайна не давала Эдварду покоя. Завтра он будет свободен от каких бы то ни было обязательств и сможет, наконец, выспаться, что, в свою очередь, позволит ему вернуться к Коринн посвежевшим и, возможно, вооруженным дополнительной информацией. И еще за это время она сможет восстановить силы. Он знал, что сейчас она чувствует себя слабой и беспомощной и от этого нервничает и может совершить опрометчивые поступки. Одно неверное движение может все испортить.
В дверь постучали, и вошла мадам Фуше. Она задыхалась после подъема по крутой черной лестнице. Увидев Коринн бодрствующей, мадам Фуше присела в реверансе:
– Доброе утро, мадам Маршан.
Коринн нахмурилась:
– Доброе утро.
Она все еще не ответила на вопрос Эдварда, и он, пусть неохотно, но все же принял ее молчание за отказ.
– Ей надо давать побольше пить, – сказал он экономке. – Из еды – говяжий бульон и овощи, соли чуть-чуть. Много воды.
– Да, сэр.
Эдвард протянул руку Коринн, и она вложила свою руку в его ладонь. Кожа у нее была тонкой и серой, как бумага, на руках проступили голубые вены. Такая хрупкая и при этом такая сильная. Он поцеловал ее руку и собрался уходить.
Он займется ею потом, когда она поправится. Это еще не конец.
– Где ваши очки? – спросила Коринн.
– Пропали в ночь пожара. Она схватила его за руку:
– Вы спасли меня.
– На самом деле вы сами выбрались из горящего здания. Я всего лишь вас поймал.
– И ухаживали за мной три дня. Спасибо вам.
Он поклонился, высвободил руку и повернулся к двери.
– Я буду ждать вашего прихода, – сказала Коринн едва слышным шепотом.
Эдвард замер, но больше никак не проявил своих чувств. О том, какое он испытал облегчение, знал лишь он сам. Он не мог позволить себе проявления радости, когда имел дело с женщиной, так боявшейся привлечь к себе мужское внимание.
– До завтра, – сказала Коринн.
Дежардан весело насвистывал, открывая дверь в свой кабинет. Он только что позавтракал, и настроение у него было отличное. По досадному недоразумению, когда начался пожар, Джеймс оказался не там, где ему надлежало быть по расчетам Дежардана, что повлекло за собой довольно неприятные последствия для Лизетт. Дежардан не хотел подвергать ее слишком большой опасности, но что поделаешь, если так вышло. Важен результат, и он-то как раз вполне устраивал виконта. Врач заверил его, что Лизетт выживет, и здоровье ее восстановится, и, самое главное, Джеймс так в нее влюбился, что три дня от нее не отходил – сам выхаживал.
Дежардан привык к тому, что фортуна ему благоволила. Взять, к примеру, Фуше. Если он и сожалел о том что снабдил Лизетт прислугой, от которой больше хлопот, чем пользы, то ведь ничего лучшего он позволить себе не мог, не вызывая подозрений у жены. Виконтесса Дежардан была женщиной красивой, слишком красивой для мужчины с такой заурядной внешностью, как у него, но, несмотря ни на что, жена его любила и не потерпела бы, чтобы он завел себе постоянную любовницу или даже интрижку на стороне. О том, что он содержал Лизетт, виконтесса Дежардан не должна была знать, и виконт тщательно хранил эту тайну наряду с прочими, касающимися его не всегда благовидных поступков, имеющих единственную цель – поднять социальный статус их семьи.
Теперь же оказалось, что возраст Фуше сыграл ему на руку, предоставив Джеймсу шанс еще раз сыграть – сочувствовать себя героем, а главное, стать героем в глазах Лизетт.
