Карен Хокинс - Ты лишила меня сна
Именно нынче утром она перехватила их взгляд из окна верхнего этажа, когда Фергюсон давал ей ежедневный урок верховой езды, и она видела, как они зло смеялись каждый раз, когда она делала что-нибудь не так.
Катриона улыбнулась. Она была уверена, что они чувствовали свое превосходство по отношению к ней и находили ее неумение ездить верхом основанием для насмешек. Трудно сердиться на кого-то, кто считает тебя несведущим и неумелым.
То, что над ней смеялись, она считала наименьшей ценой за возможность преодолеть преграду, разделяющую девочек и ее, а также ее и Хью.
В целом Триона была уверена, что добилась некоторых успехов, особенно после их каверзы с пастушьим пирогом. Именно нынешним утром она вызвала смех Агги и искреннюю улыбку Кристины. Девон была самой подозрительной и несговорчивой из них и больше других сопротивлялась ей, и Триона сочла, что эти качества она унаследовала от отца. Маклейн обладал многими достоинствами, но такого, как доверие, среди них не числилось.
Триона шла к успеху медленно, но считала, что постепенно их отношения улучшаются. Ведь прошло всего несколько недель. Она вздохнула и пошарила в воде в поисках мыла, скрытого под густым слоем пены на поверхности воды. Лавандовое мыло миссис Уоллис было самым душистым и давало больше пены, чем…
Внезапно дверь открылась, и Триона повернула голову. Хью вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он был необычно красив в своем костюме для верховой езды и черных сапогах до колен, а вязаные бриджи туго обтягивали его мускулистые бедра. Простота одежды подчеркивала его мужскую притягательность.
Взгляд его зеленых глаз задержался на ней, и ей потребовалась вся ее воля, чтобы не попытаться прикрыть себя. Он был ее мужем и ей приятно было смотреть на него. Могла ли она лишить его такой возможности?
Чтобы сгладить неловкость, она намылила мочалку, которой терлась, и бросила взгляд на часы на каминной полке.
— Удивлена твоему появлению. Девочки будут ждать своей ежедневной верховой прогулки.
— Сегодня я с ними не поеду.
— Они будут разочарованы.
— Это пойдет им на пользу. Возможно, они больше будут ценить эти поездки, когда я вернусь.
Ее сердце упало:
— Ты уезжаешь?
— Я должен отлучиться на пару дней. Пропала одна из моих лошадей, и мы считаем, что она вот-вот ожеребится, если этого уже не произошло.
Удивляясь своему разочарованию, Триона все-таки сумела ответить:
— Понимаю. С ней будет все в порядке?
— Скорее всего, но у меня все-таки тревожное предчувствие.
Она смотрела на него с любопытством:
— Любовь к лошадям — одно из ваших семейных пристрастий?
Он усмехнулся и прищурился:
— Думаю, теперь ты лучше осведомлена о них.
Ее щеки вспыхнули румянцем, а телу стало горячо. Впрочем, она привыкла радоваться его появлению. Даже теперь, когда тело ее онемело и мышцы болели, она ощутила знакомый трепет глубоко внутри и жажду его ласк. Триона подняла намыленную мочалку к плечу, и всю нижнюю часть ее тела заломило от боли.
Маклейн, должно быть, заметил ее гримасу и в ту же секунду предложил:
— Позволь мне.
Одним движением плеч он освободился от плаща и бросил его на диван, встал на колени возле нее и засучил рукава.
— Ох нет! Ты не должен…
Он окунул мочалку в ванну, выжал ее и принялся тереть ее руки нежными медленными круговыми движениями. Глаза его мягко светились:
— Ну как?
— Прекрасно, — пискнула она. — Хотя я и сама могу…
— Я это заметил.
Он осторожно наклонился, чтобы вымыть ей спину.
— Никогда не встречал женщины, которая бы так часто принимала ванну.
Он принялся тереть ей спину такими же медленными круговыми движениями, неосознанно массируя ее чувствительные натруженные мышцы. Ощущение было непередаваемым.
Она закрыла глаза, время от времени вздрагивая и морщась, когда он прикасался к особенно болезненным местам, и все же испытывая наслаждение, оттого что мышцы медленно расслаблялись под его магическим прикосновением. Она испустила блаженный вздох.
Он хмыкнул, и в этом тихом звуке она расслышала нечто завораживающее. Потом принялся натирать ее плечи, его длинные пальцы задержались на ее шее, такие же теплые и влажные, как и мочалка.
При каждом его прикосновении она вздрагивала и груди ее волновались, будто он касался и их.
Хью поцеловал ее в мочку уха, и от его поцелуя по всему ее телу пробежала дрожь.
— Отклонись назад, — прошептал он.
Она подчинилась и опустилась поглубже в горячую воду, так что вода покрыла ее плечи.
Он снова намылил мочалку, глядя на нее лукаво, с озорным видом:
— А знаешь, мне кажется, мы оба можем поместиться в этой ванне.
— Хочешь попробовать?
Глаза его блеснули:
— Если бы мне не надо было уезжать, я провел бы в ней с тобой часок-другой.
— Но за это время вода бы остыла.
Он склонился к ней и зашептал ей на ухо, обдавая щеку теплым дыханием:
— Мы могли бы нагреть даже самую холодную воду.
Ее лицо вспыхнуло, и она подумала, что оно теперь могло поспорить цветом с этим красным ковром.
Он выпрямился и окунул мочалку в воду. Глядя в глаза Трионы, он принялся натирать ей грудь, проводя пальцами по обнаженной коже.
Триона прикусила губу, стараясь сдержать стон.
Хью медленно проводил по ее телу мочалкой, возбуждая и дразня сосок, и от этого прикосновения по ее жилам распространялось огненное наслаждение.
Она закрыла глаза и беспокойно задвигалась в ванне. Ощущение было одновременно возвышенным и греховным.
— Катриона, — сказал Хью, и голос его прозвучал глухо и раскатисто. — Подними ногу на бортик ванны.
В обычном своем состоянии она могла бы справиться с этим легко, но сегодня ноги ее болели от верховой езды и она вздрогнула от прикосновения Маклейна. Чтобы сделать, как он сказал, ей потребовалось усилие воли.
Холодный воздух коснулся ее ноги, и она вздрогнула. Внезапно Триона заметила, что прикрывавшая ее пена истончилась, пузырьки лопнули, а ее поза предоставила ему возможность созерцать ее обнаженную плоть, и это ее смутило. Она попыталась опустить ногу в ванну, но Маклейн не дал ей это сделать.
— Оставь ногу на краю ванны.
Хью обмакнул влажную мочалку в воду и принялся массировать ее ногу от щиколотки до икры… рука его поднялась до колена, потом до бедра. Каждое его прикосновение повергало ее в экстаз. Она вцепилась в края ванны, поглощенная восхитительным предвкушением.
Его рука нырнула глубже, и ткань коснулась кожи между ее ног.
Она вздохнула со всхлипом, и по всему ее телу пробежала дрожь. А от его лукавой дразнящей улыбки, означавшей «попробуй мне помешать», сердце ее забилось бешено.
