Бертрис Смолл - Околдованная
Французы восхищенно наблюдали, как высокий элегантный темноволосый мужчина с янтарными глазами, в красном пледе, танцует перед ними. Впервые видя подобное зрелище, они тем не менее почувствовали пыл и страсть в причудливых движениях. Отем положила голову на плечо мужа и снова заплакала. О, как чудесно, как замечательно, что Чарли с ними! И очень жаль, что нет остальных.
Она глубоко вздохнула. Себастьян поцеловал темную макушку.
— Великолепно, — тихо признался он. — Идеальное завершение нашего свадебного пиршества. Но, дорогая, нам пора ехать. Нужно успеть домой до темноты.
Вот уже несколько дней вещи Отем постепенно переправлялись в дом мужа. Сегодня за экипажем последует небольшая тележка с последними сундуками, на которой также поедут Лили и молодой слуга Марк, отныне ставший личным лакеем маркизы. Марк был неглуп, и Адали решил, что Отем не помешает иметь в доме мужа преданного только ей слугу.
Он объяснил все это Марку, перед тем как предложить ему должность.
— Честно служи молодой хозяйке и прежде всего исполняй ее желания и приказы. Отныне она для тебя самая главная. Я, Рохана и Торамалли были с нашей госпожой с самого ее рождения и даже выдержали шестимесячное путешествие из нашей родной страны — лишь для того, чтобы остаться с ней. Рыжий Хью и Фергюс ради нее покинули Шотландию.
Учти, это семейство ценит преданность. Сам видишь, как нас вознаградили за усердную службу. Если, не дай Господь, наша госпожа завтра вознесется на небо, мы все равно не будем ни в чем нуждаться. Помни это, если кто-нибудь — даже сам господин маркиз — попытается сбить тебя с пути и заставить забыть свой долг. Можешь ты пообещать мне, что выполнишь все наказы?
— Могу, — заверил молодой человек. — Ваше предложение настоящая удача для меня, благословение Господне, ибо, как вы уже заметили, я питаю нежные чувства к мадемуазель Лили. Надеюсь когда-нибудь жениться на ней, с разрешения госпожи маркизы.
— Верность неизменно вознаграждается, — многозначительно заметил Адали. — Уверен, что как только вы обживетесь в Шермоне и докажете, что на вас можно положиться, маркиза с радостью даст согласие на ваш брак. Но без этого нечего и надеяться жениться на Лили. Она дальняя родственница хозяйки со стороны дядюшек, тех самых шотландцев, что охраняют герцогиню, и воспитывалась Фергюсом и его женой Торамалли.
— Я ни за что не предам госпожу! — поклялся Марк.
— Значит, все улажено, — удовлетворенно кивнул Адали.
Позже он поговорил с Лили и посоветовал позаботиться, чтобы возможная соперница не отбила у нее Марка.
— Ты, разумеется, знаешь, как удержать его, дитя мое, — начал он, — но учти: молодой госпоже пришлось взять себе вторую горничную. Оран. Она молода, красива и кокетлива.
Не сомневаюсь, что она попытается завладеть всем, что до сих пор принадлежало тебе, включая и твоего поклонника.
Ее тетка — экономка в Шермоне и, конечно, примет сторону племянницы.
— Я знаю, как защитить себя, — вздернула подбородок Лили. — Разумеется, я для них чужая, и все они ждут не дождутся, чтобы я оступилась. Но я прикинусь наивной дурочкой, то и дело буду просить совета и задавать вопросы по любому поводу. Это им понравится, и скоро станет ясно, что заменить меня кем-то из своих невозможно. Что же до Марка… он прочно сидит на крючке. Нет, Адали, он человек хороший и искренне меня любит.
Наблюдая за последними приготовлениями, Адали молился про себя в надежде, что не ошибся в своих суждениях и Лили с Марком действительно будут горячо любить дочь его госпожи и верно служить ей. Он принес голубой бархатный плащ, отороченный горностаем, накинул Отем на плечи и, старательно застегнув серебряные застежки, поднял капюшон.
Они ничего не сказали друг другу. В словах не было нужды. Отем молча обняла его, и Адали с улыбкой кивнул, склонив побелевшую голову.
— Через несколько дней ждем вас в гости, — сказал маркиз новым родственникам.
Отем попрощалась с матерью и братом, и муж подсадил ее в карету.
— Я с удовольствием прокатилась бы верхом, — призналась она ему, расправляя юбки. — Терпеть не могу экипажи!
Они такие тесные. Мне в них душно.
Себастьян сел рядом с ней и захлопнул дверцу. Кучер стегнул коней.
— Если мы поскачем в Шермон верхом, — пояснил Себастьян, — значит, у нас не будет ни единой минуты времени наедине, и мы не сможем любить друг друга.
— Ты хочешь любить меня в карете? — ахнула Отем. — Разве такое бывает?
— Если можно ласкать друг друга лежа перед камином, почему же не в карете? — усмехнулся Себастьян, поглаживая ее грудь. — Позже, когда ты наберешься опыта, малышка, я покажу тебе, что мужчина и женщина могут любить друг друга почти везде. Ну а пока я просто хочу целовать и нежить тебя.
— А когда мы окажемся дома, — спросила она, — сразу пойдем в постель?
— О нет. В вашей гостиной, госпожа маркиза, нас ждут ужин и вино. Огонь в каминах будет гореть всю ночь напролет, как и мой пыл. — Он нежно припал к ее губам и, отстранившись, добавил:
— Я научу тебя страсти, малышка. Мы будем есть, когда захотим, и отдыхать от любовных схваток, когда устанем. Знаешь ли ты, как я хочу тебя, Отем? Как ты нужна мне?
Чуть повернувшись, Отем провела ладонью по взбухшему бугру в его панталонах.
— Да, Себастьян, знаю, — жарко прошептала она ему в губы. Пальцы неустанно скользили по всей длине его истомившейся плоти.
— Для девственницы ты невероятно нахальна, — вздохнул маркиз.
— И это тебе не по душе?
— О, дорогая, как ты могла такое подумать? — укорил он.
— В таком случае, mon coeur8, мы хорошо позабавимся по пути домой, не так ли? — промурлыкала Отем, прижавшись к мужу.
— Я сам тебя раздену, — охрипшим от страсти голосом пообещал он.
— Значит, ты привык оказывать дамам услуги горничной? — лукаво осведомилась она. — Но попробуй только порвать мое подвенечное платье в порыве сладострастия!
— Так и быть, пострадает только твое белье, — пообещал он. — Надеюсь, ты не надела панталоны?
— Нет, — пробормотала она, прикусывая мочку его уха. — С ними столько возни, вы не находите, господин маркиз?
Вместо ответа Себастьян задрал ей юбки, решив проверить, так ли это, и очень обрадовался-, удостоверившись, что под ними в самом деле ничего нет. Его пальцы коснулись ее бедра как раз над подвязкой. Кожа оказалась такой же мягкой, как шелк, закрывавший ее ноги.
— Мадам, боюсь, искушение чересчур велико.
— Представьте, мне тоже так кажется, — согласилась новобрачная. — Может, будет лучше, если мы оставим эти восхитительные игры, посидим смирно и посмотрим на реку?
