Патриция Поттер - Возлюбленный воин
Проблема была также в том, когда выдавать деньги: до или после отплытия? Патрик боялся, что, не поверив в искренность его обещания, отплывающие поднимут бунт, поэтому он заранее приготовил кошельки с золотом для каждого.
Когда последний из гребцов забрался в фургон, предназначенный для доставки их к судну, Джулиана подошла к Патрику.
– Можно мне поехать с тобой? – несмело произнесла она. Сначала Патрик хотел отказать ей, но, уловив мольбу в ее глазах, передумал.
– Да, если тебе этого хочется.
Диего тоже собирался поехать с ними, в отличие от Денни, Кармиты и Мануэля. Вероятно, думал Патрик, они стремились как можно быстрее расстаться с гребцами, а заодно и с ужасами прошлого.
Едва Джулиана поставила ногу в сцепленные замком ладони Патрика, собираясь сесть на лошадь, как в нем словно что-то надломилось, и он понял, что провалил устроенную себе проверку.
Глаза Джулианы сияли в предвкушении прогулки, и когда она забирала из его рук поводья, их пальцы соприкоснулись, вызвав в каждом ощущение несбывшихся ожиданий.
– Gracias, – произнесла Джулиана певучим голосом.
Кивнув, Патрик быстро сел в седло, и тут же Диего, пришпорив лошадь, очутился рядом с Джулианой и принялся болтать с ней по-испански о прекрасной погоде и еще более прекрасных дамах. В ответ на его слова Джулиана рассмеялась, и Патрик поморщился: он не помнил, когда в последний раз заставлял ее смеяться и было ли вообще такое.
У него возникло непреодолимое желание вызвать Диего на поединок, и, чтобы не привлекать к себе внимания, он поскакал вперед, на ходу ругая себя за то, что, кажется, окончательно растерял последние остатки здравомыслия.
Глава 26
Со смешанными чувствами наблюдала Джулиана, как на «Фелиции» поднимают паруса. Она тоже могла бы вернуться в Испанию и тем не менее стояла не шевелясь, пока корабль не скрылся из виду.
– Вам, должно быть обидно, что вас там нет? – поинтересовался Диего, подъезжая ближе.
Джулиана оглянулась. Патрик ехал рядом с Рори, и они о чем-то тихо переговаривались.
Она так и не ответила Диего, потому что сама не знала ответа. Разумеется, ее волновало состояние матери, но все равно отец наверняка снова отправил бы ее в Англию на другом судне. К тому же ей совсем не хотелось покидать Инверлейт и Патрика.
Но и оставаться пешкой ей тоже надоело. Все последнее время ее жизнью играли, сначала отец и дядя, потом Маклейны, и даже теперь Джулиана по-прежнему чувствовала себя пленницей в золотой клетке.
Никто с ней не считался. Патрик полагал, что оберегает ее, но делал это по своим меркам и согласно своему понятию, не думая о том, чего хочет она. К несчастью, он видел в ней сложную проблему, требующую решения, а не живое существо со своими потребностями и чувствами.
А она хотела его.
Когда Патрик покинул ее после тех волшебных моментов, в ней начали набухать ростки гнева. Джулиана подозревала, что теперь он мучается чувством вины из-за того, что переспал с ней, и в этой связи его больше всего беспокоит судьба клана.
Но с какой стати она должна терпеть отношение к себе как к собственности или игрушке, а не как к живому человеку? Джулиана видела, какое уважение оказывается Фелиции и Кимбре. Хотя это было для нее внове, она желала, чтобы и с ней обходились так же; ей хотелось самой принимать решения, как принимали они. Но самое главное, она хотела, чтобы ее ценили, а не считали неудобством или помехой.
Впрочем, Джулиана не собиралась делать ничего такого, чтобы навредить Маклейнам, и не хотела послужить для Патрика причиной новых неприятностей. Но и сделать мать жертвой отцовского гнева она тоже не могла.
В итоге у нее оставалась лишь одна возможность – отправиться в замок Хэнддон в Северной Англии, родовое поместье семьи графа Чадуика и его сына, виконта Кингсли, и сделать это таким образом, чтобы вина ни в коем случае не нала на голову Патрика и его клана. Разумеется, Джулиана сознавала, что ее идея чревата опасностями. Когда она прибудет в Англию, догадается ли Кингсли, что она больше не девственница? Захочет ли он после этого сделать ее своей женой? А если нет – что тогда ждет ее в будущем? Скорее всего монастырь – отца вряд ли устроит меньшее, но зато другие будут спасены.
Торопиться ей, конечно, не следовало. Через несколько часов Фелиция уедет. Но как выспросить у нее о ее давнем побеге из Инверлейта, не выдав собственных планов?
Джулиане очень хотелось пришпорить лошадь и умчаться прочь прямо сейчас, но это было невозможно: ей дали стареющую смирную кобылку, которую без труда догонит скакун Патрика.
Что ж, придется проявить хитрость. Вот только хитрить она, к несчастью, не умела.
– Похоже, вы что-то замышляете, – заметил Диего с лукавой усмешкой.
– Что я могу замышлять? – Джулиана притворно вздохнула.
– Не знаю, но у вас выразительное лицо, сеньорита, и по нему я могу судить, что вас захватила какая-то не совсем обычная мысль.
– О, вероятно, вы привыкли строить хитрые замыслы, – заметила Джулиана резко. – Я не вполне понимаю, зачем вы вообще остались.
– Мне нравятся Маклейны, – ответил Диего просто. – С Испанией меня больше ничто не связывает, и после недель на берегу я вдруг понял, что больше не хочу в море.
Его слова удивили Джулиану, и особенно то, что на этот раз в его голосе не было заметно обычной веселости.
Он был для нее сплошной загадкой. Судя по речи и манере держаться, Диего происходил из благородной семьи и получил превосходное образование; в то же время он с легкостью общался с другими гребцами и солдатами Маклейнов. Глядя на него, Джулиана могла сказать только одно: этот человек очень напоминал ей хамелеона.
– Неужели у вас нет родных? – недоверчиво спросила она.
– Нет.
Джулиана задумалась. Нельзя ли ей использовать этого человека к своей выгоде, заставить его оказать ей помощь? Джулиана была готова поклясться, что Диего – джентльмен в полном смысле слова, но насколько он предан Патрику и Маклейнам?
Тот факт, что Маклейны позволили ему остаться, немало удивил Джулиану. Диего мог оказаться для них опасным, но, с другой стороны, он хорошо вписывался в обычную жизнь клана: у него были такие же черные волосы, как у Рори, и говорил он по-английски почти без акцента.
Но чего он хочет? В какой мере заслуживает доверия Маклейнов? И ее собственного? Загадки, загадки, загадки…
– Значит, вы все же что-то замышляете? – неожиданно спросил Диего; к нему вернулась свойственная ему веселая ирония.
– С чего вдруг? Почему вы так решили?
Диего пожал плечами:
– Сам не знаю. Вас с Маклейном сжигает обоюдная страсть: и, насколько я понимаю, вы не особенно спешите встретиться со своим предполагаемым супругом.
