Валери Кинг - Неуловимая невеста
Она поспешила выйти из коляски, и он не пытался задержать ее. Сердце его ныло от всего происходящего. Почему прежде он не проявил осмотрительности и позволил условиям своего наследства совершенно загнать его в угол?
* * *На следующий день Джулиан сидела в розовой с золотом гостиной в первом этаже лондонского дома Редмиров и с недоверием смотрела на леди Кэттерик, миссис Уэнби и миссис Балмер. Леди Редмир сидела рядом, слегка приоткрыв рот, и не мигая слушала те новости, которые принесли три почтенные дамы. Джулиан видела, что ее мать поражена необычайностью сообщенных известий не меньше, чем она сама.
– Вы хотите сказать, что он получил от Эмили Купер пригласительные и намеревается завтра вечером появиться в Ассамблее? – спросила леди Редмир, несказанно изумленная.
– Именно так, – ответила леди Кэттерик. Миссис Уэнби прочирикала:
– Совершенно верно, и еще ходит слух, что он собирается жениться на вдове Гарстон.
Грохочущий голос миссис Балмер, отскакивая от стены за спиной Джулиан, обрушивался ей в уши.
– Элмак и миссис Гарстон! Невероятно!
Леди Редмир взглянула на дочь и, не обращая внимания на присутствие самых заядлых лондонских сплетниц, сказала:
– Похоже, что Карлтон очень любит тебя, детка. Джулиан натянуто засмеялась.
– Не потому ли, что он собирается появиться в Элмаке? Какая нелепость! Каким образом это может говорить о его любви ко мне? Кроме того, я… я думаю, миссис Уэнби права, и он действительно намеревается жениться на миссис Гарстон. Полагаю, он просто намерен доставить ей удовольствие. Все знают, что она обожает Ассамблеи.
Леди Кэттерик подняла бровь.
– По этому поводу двух мнений быть не может. Шарлотте Гарстон нужен Лондон. Но Карлтон любит вас, Джулиан. Не надо недооценивать значения того, что он добивался приглашения в Элмак, поклявшись когда-то не переступать больше порога этого заведения. А вы знаете, как серьезно джентльмены относятся к подобным клятвам.
Джулиан прижала ладонь ко лбу не потому, что у нее болела голова, а потому что волна неудержимых слез накатила на нее. Она неуверенно поднялась и пробормотала:
– Прошу простить меня. Мне вдруг стало нехорошо.
Выходя из гостиной, она слышала ропот сердечного сострадания за своей спиной.
* * *Позже, когда леди Редмир нашла свою дочь уснувшей, с непросохшими еще слезинками на щеках, осознав наконец, что ее дочь влюблена и тяжело переживает свое несчастье, сложившееся положение показалось ей таким знакомым, чуть ли не зеркальным отражением ее ссоры с Редмиром… Она спускалась по лестнице медленно и задумчиво, скользя рукой по гладким блестящим перилам, и думала о своей любви к мужу. О тех чудесных годах, когда она наслаждалась этой любовью. Ну как она могла простить ему, что он связался с Шарлоттой Гарстон? Пожалуй, мужчины вообще никогда не хотят понимать, как больно женщине думать о том, что ее муж получает удовольствие в объятиях другой.
– Миллисент, – вдруг услышала она спокойный мужской голос.
Обернувшись к кабинету, она увидела мужа в дверях.
– Не уделишь ли ты мне минуту, дорогая?
– Да, разумеется, – холодно ответила она.
Она вошла в комнату и услышала, что Редмир закрыл за ней дверь. Он попросил ее сесть, но она покачала головой.
– Как хочешь, – тихо сказал он.
При этих словах она встрепенулась, окончательно отрываясь от своих мыслей.
– Как я хочу? – шутливо спросила она. – Силы небесные, Джек, ты себя плохо чувствуешь? Я не припомню, чтобы за все годы нашей совместной жизни ты хоть раз сказал, что я могу поступать, как хочу. – Она тихо рассмеялась и добавила: – Или тебя так замучила совесть, что ты понял наконец, что должен быть повежливее со мной?
Она наблюдала, как выражения сменяются на его лице, словно водопад перекатывается через древние утесы. Она рассмеялась, небрежно махнув рукой:
– Как легко ты выходишь из себя! Ты всегда был таким.
– Ах, Милли, что с нами случилось?
Леди Редмир опустилась на мягкие подушки греческого дивана, обтянутые красным шелком.
– Думаю, тебе лучше знать, – ответила она, поглаживая рукой нежную ткань.
Она отвернулась к окну, не желая вновь браниться с ним из-за вдовы Гарстон. Подобные разговоры всегда были столь же бесполезными, сколь и бесконечными. Она ожидала, что он, как обычно, начнет кричать и сам заведет разговор об этом. Поэтому она очень удивилась, когда вместо того он придвинул одно из кресел ампир, чтобы сесть напротив нее.
– Я не собираюсь говорить об этой женщине, которая многие годы была моей хорошей знакомой. Я хочу сказать тебе, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил и буду любить всегда. Я не умею писать стихов, как мистер Фитцпейн, хотя я и пытался сделать такую глупость две недели назад…
– Ты?! – воскликнула она. Сердце ее вдруг оборвалось в груди. Но затем мысль о Джеке Редмире, рифмующем строки, вызвала у нее смех. – Ты написал стихи?
Он улыбнулся, протянул к ней руку и слегка коснулся ее колена.
– Самый бессмысленный вздор, какой ты когда-либо слышала, – ответил он, смеясь вместе с ней. Потом он нахмурился и добавил: – Да, твои глаза достойны сравнения с драгоценными камнями райских врат. Милли, разве я недостаточно любил тебя?
– Ты… ты… – начала она со слезами в глазах. – Я всегда была с тобой счастлива, всегда! Только…
– Почему ты не можешь забыть о Шарлотте Гарстон? Она только моя знакомая, это единственное, чем она всегда была, и чем могла быть для меня.
Леди Редмир недоверчиво усмехнулась и, кусая губы, спросила:
– Скажи мне, Джек, ты ведь никогда… никогда не получал удовольствия от ее поцелуев и ее… ее… – она не смогла закончить свой вопрос. Только бы он сказал, что не прикасался к ней!
Лорд Редмир посмотрел на нее почти ненавидящим взором, встал и отошел в другой конец кабинета. Она была уничтожена его молчанием. Ярость отразилась на его лице. Когда же он сложил руки на груди, она поняла, что не стоит продолжать.
Она не сказала больше ни слова, а просто встала и вышла из комнаты.
Нет, – подумала она с тяжелым сердцем, – она не может простить Карлтону его связи с Гарстон, как не может простить этого и собственному мужу. Джулиан поступает мудро, продолжая отказывать виконту.
Пусть так и будет!
Глава двадцать четвертая
Вечером того же дня леди Редмир, опираясь на руку капитана Бека, вышла из коляски своего мужа. Дом миссис Балмер был окружен каретами, и десяток лакеев бегали взад и вперед, помогая дамам выходить из их экипажей. Перед входом в дом был расстелен ковер, а фасад освещен свечами, горящими в каждом окне. Слышна была тихая мелодия народного танца, доносившаяся из глубины дома, а болтовня и смех собравшегося высшего общества наполняли вечерний воздух праздничным оживлением.
