Оливия Дрейк - Если башмачок подойдет…
Лорд Саймон стоял с каменным лицом. Похоже, его нисколько не тронули слова Аннабелл. Его молчание убивало всякую надежду уговорить его. Он вовсе не горел желанием смягчиться по отношению к Николасу.
Никогда.
У нее перехватило горло от подступивших слез. Это было последней каплей, упавшей сверх того, что случилось за этот трудный день. Убрав руку, она дала волю своему разочарованию и неудовлетворенности.
– О, как вы можете быть таким бесчувственным? Если бы только вы могли понять, какое счастье иметь родных. Я бы отдала душу за то, чтобы у меня был такой племянник, как Николас, которого я могла бы любить.
Повернувшись спиной к лорду Саймону, Аннабелл торопливо направилась к замку. Служанке полагалось дождаться, пока ее отпустят, но она уже нарушила все установленные правила, так какое значение имело еще одно? Если ее безрассудство вызвало гнев его милости, так тому и быть. Он совершенно не ценил Николаса, и она просто не могла больше выносить эту несправедливость.
Когда девушка подошла к воротам, лорд Саймон догнал ее. Она видела его краем глаза, но подчеркнуто игнорировала его присутствие.
Однако он потребовал ее внимания.
– Скоро мы окажемся в компании, – сказал он, когда они вошли во двор замка. – Мои гости возвращаются после визита в поселок.
Аннабелл была слишком взволнована разговором, чтобы замечать происходящее в окружающем мире. Теперь же она услышала отдаленный стук колес экипажей, поднимавшихся по главной дороге. Подобрав свой джутовый мешок у фонтана, она холодно сказала:
– Тогда я покину вас здесь, чтобы вы могли приветствовать их. Доброго вам дня.
Но прежде чем ей удалось уйти, лорд Саймон взял ее за руку. Их глаза встретились. Холодный гнев в его взгляде пропал, сменившись чем-то жарким и неистовым, вновь пробудившим в ней глупые надежды.
– Они могут сами позаботиться о себе, – сказал он. – Я иду с вами в детскую.
Глава 17
Поднимаясь вслед за Аннабелл по узкой каменной лестнице, лорд Саймон задумчиво разглядывал ее стройную безупречную фигуру. Плавное покачивание женственных бедер и изредка мелькавшие в поле зрения пышные груди возбуждали бешеный вихрь эмоций. Вожделение, усмехнулся Саймон. Только этого ему не хватало, помимо всех прочих чувств, которые она вызывала в нем.
Каким же неисправимым дураком он оказался, позволив женщине стать настолько мучительной занозой в своей душе. Он должен был приказать ей замолкнуть сразу же, как только она начала свою тираду там, на дороге.
Правда, она вряд ли бы подчинилась. Аннабелл никак не хотела понять, что она всего лишь гувернантка. Эта девушка дерзко не считалась с его авторитетом и то и дело безрассудно вмешивалась в его личные дела.
«Я начинаю думать, что за всем вашим мужским бахвальством скрывается нечто вроде трусости».
Его гордость все еще не оправилась от этого штыкового удара. Он был потрясен ее откровенной оценкой его действий. Она разбередила старые раны и отказалась отступить даже перед лицом его гнева.
И что его больше всего раздражало – она ведь, в сущности, была права. Ему и впрямь не хватало смелости лицом к лицу встретиться с болью прошлого.
Все это время с момента возвращения в замок Кеверн после десятилетнего отсутствия он держался отстраненно от Николаса. Он готов был наказывать невинного мальчика за грехи его родителей. Зачем?
Однако из всей кучи упреков, что наговорила Аннабелл, больше всего Саймона потрясло ее последнее заявление, высказанное перед стремительным уходом к замку.
«Если бы только вы могли понять, какое счастье иметь родных. Я бы отдала душу за то, чтобы у меня был такой племянник, как Николас, которого я могла бы любить».
Несколько недель назад Аннабелл упоминала, что она осиротела в юном возрасте. В то время Саймон не придал этому значения. Но сегодня неизбывная тоска в ее голосе погасила его ярость и тронула сердце. Она знала, каково это – расти брошенной, страдая от одиночества. И она не хотела, чтобы Николаса постигла та же участь.
Она гораздо больше заботилась о мальчике, чем Саймон.
Чувство неловкости и стыда охватило его. Весь последний год он обманывал себя, пребывая в убеждении, что добросовестно выполняет свои обязанности по отношению к племяннику. Из эгоизма, вероятно, он не уделял Николасу должного времени и внимания, которого тот заслуживал. Лишая мальчика любви, он не выполнил свой долг перед семьей.
Осознание этого оказалось горькой пилюлей. По собственной небрежности он сам создал ситуацию, которую теперь не знал как исправить.
Добравшись до вершины лестницы, Аннабелл направилась по темному коридору к детской. Девушка ни разу не оглянулась, даже не подавала вида, что замечает его присутствие. Ясно, что она сомневалась в его способности изменить свое поведение.
Саймон вознамерился доказать, что она ошибается, – тем или иным способом. Несмотря на хаос, который она привнесла в его упорядоченную жизнь, он невольно восхищался ее дерзостью и отвагой. Она противостояла ему не из вздорного желания управлять и манипулировать, а потому что искренне желала лучшего для Николаса.
По той же причине она отправилась в лес с Саймоном, хотя и подозревала, что это он стрелял. Она готова была рискнуть собственной жизнью, чтобы защитить мальчика. Только однажды он видел, как ее стойкость дала трещину. Описывая момент выстрела, она была заметно потрясена. Он заключил ее в объятия – и сразу же забыл свое возмущение ее несправедливой оценкой его натуры.
Господи! Под ее колючим нравом скрывалась такая теплота и мягкость – а эта пуля, прошедшая совсем рядом, могла ведь убить ее. Жгучее желание защитить девушку охватило Саймона. Он решил во что бы то ни стало выследить злоумышленника и свернуть ему шею, если даже это будет стоить ему жизни.
Но сначала он должен исправить другую несправедливость.
Чувствуя себя узником, которого ведут на виселицу, Саймон проследовал за Аннабелл в классную комнату, где в ряд стояли маленькие столы и стулья, сейчас пустые. Запах меловой пыли и книжных переплетов пробудил в нем воспоминания о собственном детстве. За окнами виднелась чайка, свободно парящая в голубом небе.
Как он завидовал этой птице!
– Его светлость ждет там, – тихо сказала Аннабелл. Она пошла по коридору, ведущему в спальню, которую когда-то делили Саймон и его брат Джордж.
Ноги Саймона замедлили ход, словно действовали по собственной воле. Странно, что он смело водил солдат в атаку во время боя, однако не решался зайти в спальню маленького мальчика. Ведь этот визит не будет похож на их еженедельные встречи, когда Николас отвечал на вопросы о своих занятиях, а затем пересказывал то, что выучил за неделю. Сейчас Саймону предстояло по-дружески поговорить с племянником.
