Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина. Часть 1, 2. Дом. Замок из песка
«Какая я эгоистка! – думала Ася обреченно. – Умерла Лиза, а я думаю о том, что все кончено для меня в этом доме. Что я теперь должна уехать, и со Львом тоже все кончено, не начавшись. И чудовищность предстоящей разлуки меня пугает больше, чем смерть девочки. И собственная участь заботит больше, чем участь других. Я ужасная, ужасная…»
Слеза побежала, скатилась с подбородка, упала на подол платья, за ней другая… Асина рука нервно теребила обивку дивана. Лев накрыл ее ладонь своей, и… все вокруг для нее закружилось в медленном танце. Сила и нежность его пальцев. И больше ничего – ни черных зеркал, ни белых цветов, ни злобной карги, скалящей зубы в темноте за окном.
Смерти нет. Есть только любовь, любовь, любовь… Только бы он не убрал руку. Только бы держал вот так же…
– Августина, вы дрожите. Вам холодно? Я принесу плед.
– Нет! Только не уходите, прошу вас!
– Хорошо, хорошо. Только не надо так дрожать. Давайте вашу вторую руку.
Кроме их голосов, в замке не осталось звуков.
– Давайте будем разговаривать, Августина. Спросите меня о чем-нибудь.
– Почему вы приехали в Бужениново?
– Сам не знаю.
– Зато я знаю. Вы любите Ирину Николаевну.
– Вы очень проницательны.
– Это потому, что я люблю вас.
– Вы прекрасны, Августина. И я рад, что вновь познакомился с вами. Но вам лучше выбросить меня из головы. Я вас недостоин, – сказал он устало. И несмотря на то что слова его были безрадостны для нее, его пальцы, сплетающиеся с ее пальцами, доставляли ей неизъяснимое наслаждение. И говорили совсем другое. – Для вас любовь имеет несколько иной смысл, чем для меня, для Ирины Николаевны, – сказал он и повторил: – Как жаль…
Ася взглянула на него. Лев не улыбался. Его профиль был четок, линии рта суровы. Янтарь глаз сверкал в дрожащем пламени свечей.
– А что вас привело сюда? Не детские же мечты о принце на коне? – спросил он.
– Вовсе нет. После гимназии надо как-то жить. У меня не осталось никого из близких, сюда меня привел случай.
– Что же вы станете делать теперь?
– Я не успела подумать об этом. Наверное, стану сельской учительницей.
– Вам нужно выйти замуж.
Он держал ее за руки. И торжественная суровость обстановки, и тишина ночи, и полумрак – все заставляло придавать словам особый смысл. Возможно, в иное время, в иной обстановке те же слова показались бы не более чем дружеским советом. Теперь же они были исполнены особого смысла. Звучали как предложение. Если бы это было так!
Наутро Лев верхом отправился в город. Его не было целый день. Он вернулся злой, раздраженный, сразу заперся в своей комнате и к ужину не вышел.
В день похорон в замок привезли Ирину Николаевну. Теперь она лишь отдаленно напоминала ту уверенную в себе экстравагантную даму, что хозяйничала в замке неделю назад. Ирина Николаевна согнулась, стала будто бы меньше ростом и больше походила на тень, чем на прежнюю хозяйку.
Полковник пил, закрывшись у себя в кабинете. Прислуга была предоставлена самой себе. Сразу после похорон доктор исчез. Впрочем, Ирина Николаевна, похоже, и не заметила его исчезновения. Ася не знала, чем помочь и как поддержать хозяйку. Та тенью бродила по замку и что-то тихо бормотала. Лев подошел было к ней, но она прогнала его, сказав безразлично:
– Оставьте меня в покое…
Ася все же налила в склянку капель и подошла к хозяйке:
– Ирина Николаевна, выпейте.
– Что? – Та обернулась и взглянула на девушку так, будто впервые видела. – Августина? Она любила вас… Чужих всегда легче любить, чем своих. Вы не находите?
– Я… я не знаю. Я привязалась к Лизе, и мне жаль…
– Это я виновата. Я одна виновата. И Бог наказал меня, и правильно.
– Зачем вы так?
– Вы еще очень молоды. Вы не знаете, как сладок бывает грех. Так сладок, что человек готов все самое дорогое забыть, пренебречь… Всегда есть выбор… Но сладость греха манит, очень сильно манит…
Ася всерьез опасалась за рассудок Ирины Николаевны и стояла перед ней со своими каплями, думая лишь об одном – уговорить хозяйку выпить лекарство.
– Я ведь столько Лизоньку по врачам возила. И на воды, и за границу… А потом мне люди подсказали – к старцу, в пустынь. Поехала я, упала в ноги, плачу. А старец тот… знаете, что мне сказал?
– Что же? – Ася терпеливо дожидалась, когда хозяйка выговорится и согласится выпить капли.
– Если мать действительно желает блага своему чаду, то должна сама сделаться святой.
– Сделаться… святой?
– Такая малость, правда? – Ирина Николаевна вымученно засмеялась. – Я тогда разозлилась. Не желала нравоучения слушать. Хотелось, чтобы старец воды из колодчика дал или слово такое целительное над Лизой проговорил, а ничего этого не было. Он больше не стал со мной говорить, прогнал.
– И что же… потом?
– Потом… Потом мы взяли для Лизы доктора… Потом меня арестовали… Потом Лизы не стало!
Ирина Николаевна вдруг громко, надрывно засмеялась, затем лицо ее исказилось и смех перешел в рыдания. Ася протянула склянку с каплями, но Ирина Николаевна неловко взмахнула рукой, склянка упала на ковер.
– Помогите же кто-нибудь! – испуганно закричала Ася. На ее зов подоспел урядник.
– Нам пора, – объявил он. И Ирина Николаевна покорно поднялась и, безучастная, последовала за ним.
Стояло как раз то пограничное время суток, когда день, изжив себя, не успел перейти в вечер. В замке еще не зажигали ламп, и было не слишком приятно идти по сумеречному коридору мимо детской, в которой совсем недавно лежала больная девочка.
Стараясь не смотреть в сторону приоткрытой двери, Ася все же поймала боковым зрением какое-то легкое движение в детской. Ей почудилось, будто белая ткань проплыла на фоне окна. Холодея от внезапно нахлынувшего ужаса, Ася остановилась напротив двери.
– Кто здесь?
Несколько секунд из детской не доносилось ни звука. Затем дверь, скрипнув, отворилась. Перед Асей предстала горничная Татьяна с тряпочной куклой в руках.
– Татьяна?! Зачем вы здесь? Вы напугали меня!
От испуга Ася почти кричала. На лбу выступили холодные капли.
– Вы тоже меня напугали. Я подумала, что это… она.
– Кто – она?
– Покойница. Будто вы не знаете. Вы ведь тоже так подумали? Покойники всегда являются за своими вещами. Если умер молодой, то уж наверное.
– Являются? – холодея спиной, переспросила Ася.
– Молоденькая она была, не нажилась. Наверняка нынче явится…
– Что вы такое говорите! – нарочно громко вскричала Ася. Ей хотелось развеять ужас, который нагнетала Татьяна. Но почему-то получалось плохо. – Зачем вы куклу взяли?
