Элизабет Хойт - Герцог полуночи
Все еще держась за край крыши, Максимус взглянул вниз и увидел темную фигуру на коне, въезжавшую в переулок. Не давая себе времени на раздумья, он разжал пальцы и то ли благодаря интуитивному расчету, то ли просто благодаря везению свалился прямо на Сатану. Но тот оказался довольно проворным и, защищаясь, успел вскинуть руку. Получив удар локтем в лицо, Максимус съехал на круп лошади, тут же вставшей на дыбы. Но Максимус все же удержался и попытался стащить Сатану с седла. Однако тот сопротивлялся с невероятной ловкостью — оказался изворотливым как змея. Тогда Максимус попытался дотянуться до черной повязки — только бы увидеть лицо Сатаны. И в тот же миг противник герцога почти полностью повернулся в седле, и у него на шее блеснуло что-то зеленое в золоте, а затем в его руке сверкнул кинжал. Максимус отбил удар, и нож со звоном ударился о кирпичи ближайшего здания. В следующее мгновение Сатана пришпорил лошадь и одновременно нанес Максимусу сильный удар кулаком в грудь. Не удержавшись, герцог упал на землю, и тяжелые копыта пронеслись совсем рядом с его головой. Инстинктивно откатившись в сторону, он услышал удаляющийся стук копыт.
Несколько секунд Максимус лежал у стены, хватая ртом воздух.
— Вы позволили ему уйти? — раздался вдруг голос Тревельона.
— Не намеренно, уверяю вас. — Максимус посмотрел вверх.
В этот момент драгунский капитан выводил свою лошадь в переулок с очень узкой соседней улицы.
Поднявшись, Максимус взглянул на узкую улицу, потом — на крупную кобылу Тревельона.
— Удивляюсь, что вы там не застряли.
— Думаю, Примула тоже удивлена. — Капитан ласково похлопал лошадь по шее.
— Примула? — переспросил Максимус.
— Не я дал ей такое имя, — проворчал Тревельон.
Максимус молча пожал плечами. Затем, осмотревшись, наклонился и стал разглядывать землю у стены противоположного здания.
— Что вы ищете?
— Он выронил свой кинжал. A-а… вот он. — Подняв нож, Максимус подошел к драгуну.
Кинжал имел обоюдоострое лезвие, очень узкую треугольную гарду, вряд ли обеспечивавшую руке какую-либо защиту, и обтянутую кожей рукоятку. Рассматривая оружие, Максимус пытался найти на нем какую-нибудь особую метку, — но безрезультатно.
— Позволите? — Капитан протянул к кинжалу руку.
Герцог кивнул и передал ему клинок.
— Вполне обычный, — сказал драгун, осмотрев кинжал. — Такой мог принадлежать почти любому.
— Почти?..
— Он аристократ. Могу держать пари на Примулу. — Тревельон едва заметно улыбнулся.
Максимус молча кивнул. То, что сказал драгун, Максимус уже и сам знал, — правда, определил он это вовсе не по кинжалу.
— Вам удалось увидеть его лицо? — спросил капитан, возвращая клинок.
— Нет. — Максимус поморщился. — Он увертливый, как угорь. Я так и не смог добраться до его повязки.
— Увертливый, хотя и старше вас?
Максимус бросил на Тревельона вопросительный взгляд, и тот, пожав плечами, пояснил:
— У него слегка оплывшая талия, и он немного напряженно сидит в седле. Он, конечно, тренированный, но думаю, ему уже за сорок. — Капитан на мгновение задумался, потом добавил: — Возможно, он еще старше. Мне доводилось видеть и стариков, отправлявшихся на охоту верхом.
— Думаю, вы правы, — согласился Максимус.
— А вы заметили в Сатане что-нибудь особенное?
Максимус подумал о том зеленом в золоте на горле негодяя, но решил оставить этот факт при себе.
— Нет, ничего не заметил. А вы что знаете об этом человеке?
— У Сатаны нет ни страха, ни моральных принципов, насколько я могу судить. — Тревельон помрачнел. — Он не только грабит как богатых, так и бедных, но, не задумываясь, калечит и убивает.
— Как велик район, где он часто появляется?
— Только Сент-Джайлз, — без запинки ответил Тревельон. — Возможно, потому, что здесь он почти не встречает сопротивления. Ведь люди здесь более слабые и не способны защищаться.
Максимус в задумчивости смотрел на кинжал, который держал в руке. Негодяй, который орудует только в Сент-Джайлзе и который якобы не возвращался сюда много лет, — мог ли он быть убийцей его родителей?
— Я должен вернуться к своим людям. — Тревельон поставил ногу в стремя и сел в седло.
Максимус кивнул и, сунув кинжал в сапог, развернулся.
— Сэр Призрак! — окликнул его капитан.
Максимус замер на мгновение, потом обернулся.
Лицо капитана было непроницаемым.
— Благодарю вас, Призрак.
«Если бы только Аполло мог говорить», — думала Артемис, шедшая вместе со следовавшим за ней по пятам Бон-Боном по полутемному коридору. Уже перевалило за полночь, так что все в Уэйкфилд-Хаусе уже спали — все, кроме Крейвена, которого она оставила присматривать за братом. Этот человек, казалось, никогда не спал. Считалось, что он исполняет обязанности камердинера Максимуса, но ему каким-то образом удавалось ухаживать и за Аполло.
Артемис невольно вздохнула. Конечно, Крейвен был умелой сиделкой — ей не хотелось думать о том, как он приобрел свой опыт, — однако Аполло все еще не мог говорить (в остальном же брату становилось лучше).
И каждый раз, когда он пытался произнести хоть слово, из его горла вырывались только глухие звуки, очевидно, причинявшие страшную боль. А ей очень хотелось, чтобы он сказал, что ему лучше, а не писал это на бумаге. Тогда она могла бы поверить ему.
Коридор у двери герцога был пуст, однако Артемис, ужасно нервничая, взглянула в обе стороны, прежде чем постучать. Переминаясь с ноги на ногу, она ждала, но дверь оставалась плотно закрытой, и ее душу начало наполнять отчаяние. Может, Максимус не хотел снова видеть ее, может, считал прошлую их встречу первой и последней?
Что ж, может, и так. Но она-то от него не отказалась.
Артемис взялась за дверную ручку и, обнаружив, что комната не заперта, тут же вошла и быстро закрыла за собой дверь. Потом осмотрелась.
Прошлой ночью у нее не было времени осмотреть комнаты — она была занята другим. Артемис подошла к межкомнатной двери, через которую накануне вошел Максимус, и увидела, что дверь эта вела в гостиную, одновременно служившую кабинетом. Перси, лежавший перед горящим камином, встал, потянулся и подошел поприветствовать ее и Бон-Бона.
Машинально поглаживая собаку, Артемис осматривала гостиную. Вдоль стен, на полках стояли книги, а те, что не поместились, были сложены на полу аккуратными стопками. Огромный письменный стол был весь покрыт бумагами, тоже собранными в аккуратные стопки, и единственной вещью, нарушавшей строгий порядок, являлся глобус, накрытый халатом хозяина. Артемис прикусила губу, чтобы удержаться от улыбки.
