Аннет Клоу - Колдовское наваждение
Гневно сверкая глазами, Патриция выпалила эту тираду, но не успокоилась, и продолжила:
— Это ты, Эмиль, безумный глупец, самый ужасный из всех глупцов, которых я знала! Я так любила тебя, а ты все разбивал и разбивал мое сердце! Но больше я не позволю тебе этого делать! Я стала умнее, и теперь я освободилась от той любви и желания, что питала к тебе. Я не хочу больше быть с тобою. Я хочу сейчас только развода, и когда получу его, выйду замуж за Генриха Миллера! А теперь, прощай, Эмиль!
Глава 15
Патриция повернулась и быстро вышла, с силой захлопнув за собой двери.
Эмиль мрачно посмотрел ей вслед, а Джексон, совершенно ошеломленный тем, что произошло сейчас на его глазах, вскочил с кресла и закричал, обращаясь к полковнику:
— Боже! Что вы наделали?! Ведь она хотела вернуться к вам, а вы отвергли ее! Ведь вы два года только ею и бредите! Что же вы натворили? Господи! Что вы наделали?
— Ты думаешь, Джексон, мне было легко отказаться от того, что желаешь больше всего на свете? — ответил Эмиль дрожащим голосом. Трясущимися руками он схватил бутылку с виски и жадно глотнул прямо из горла. — А что мне еще оставалось делать? Посмотри на меня! Как бы дальше я смог держать ее? Я теперь беспомощный инвалид с лицом, которого даже дети боятся. Она осталась бы, конечно, но только из жалости. Но я не могу обречь ее, такую красивую и полную сил, на жизнь с калекой!
Джексон понял, как сильно полковник любит Патрицию. В глазах Эмиля была невыразимая печаль и боль. Теперь он уже в бокал налил себе виски, залпом осушил его, а потом язвительно усмехнулся:
— И почему я такой безумец? Она сказала, что любила меня, и что я убил эту любовь. Я думаю, она права. Я действительно причинил ей много боли. Я шантажировал ее, чтобы она была со мной, я подверг ее позору в обществе, я унижал ее. Стоит ли удивляться после всего этого, что она покинула меня ради другого мужчины? Знаешь, Джексон, я думал, что когда мы поженились, она будет искренне любить меня, но теперь ясно, что этого не произошло. Она вышла за меня замуж, чтобы дать ребенку имя, да еще отомстить мне за прежние унижения. Она добилась своей цели. И раз так, мне она тоже больше не нужна. Она станет изменять мне с Миллером. И я ничего не смогу с ней поделать. Это будет так унизительно для меня, но Бог свидетель, что я никогда не приму ее жалости и не дам ей возможность снова мстить мне, — закончил свою исповедь Эмиль.
Джексон вздохнул. Ему было очень тяжело это слушать. Полковник верил в то, что его жена бессердечна и лжива, и не хотел снова страдать от ее неверности.
Ведь на фронте он не получил от нее ни единого письма, а сестра полковника сообщила, что Патриция связалась с богатым торговцем и ушла из дома.
И сам Джексон со всей силой презирал эту женщину за ту боль, которую она причиняла его храброму командиру. Но, увидев сегодня ее впервые, Джексон изменил свою точку зрения. Патриция совсем не казалась бессердечной, напротив, первый взгляд, брошенный ею на полковника, был таким сострадательным. А когда полковник отказался от нее — сколько боли было в ее глазах, прежде чем она гневно ответила ему. Джексону показалось, что Патриция любила полковника гораздо больше, чем тот думал.
Адъютант преклонялся перед командиром и решил, что надо использовать шанс, данный судьбой, чтобы тот вернулся к жизни и стал снова смелым, жизнерадостным и полноценным человеком.
Джексон поспешно вышел из комнаты, чтобы догнать Патрицию, и опасался, что она уже ушла из дома.
Но, проходя по коридору, он заметил ее в открытой двери музыкального салона. Она стояла там у окна, и слезы текли по ее щекам. Отец Эмиля с печальным выражением на лице сидел в кресле напротив, а рядом с ним стояла, торжествующе усмехаясь, Фрэнсис.
Джексону никогда не нравилась сестра Эмиля — ее высокомерие и постоянные причитания над братом раздражали его. Видимо, Фрэнсис, ненавидя жену командира, распускала о ней сплетни, — понял Джексон. Все это очень подозрительно.
— Миссис Шэффер, — обратился к Патриции Джексон.
Она обернулась, и он заметил, что нижняя губа ее была закушена до крови — так она пыталась подавить свои слезы.
Сержант понял, что она была такой же гордой, как и полковник, и теперь молил Бога, чтобы она не оказалась такой же упрямой, как и он.
Оба они вызывали в адъютанте восхищение и острую жалость.
— Я хотел бы попросить вас не делать того, о чем вы сказали, а остаться с полковником Шэффером, — тихо, но твердо произнес Джексон.
— Вы что, с ума сошли? Вы ведь были там и слышали, как он сказал, что я не нужна ему.
— Да, но я также слышал, как полковник говорил матери солдата о том, что ее сын умер героем, а на деле тот был подстрелен, когда бежал с поля боя…
— К чему вы говорите это? — спросила Патриция.
— Это значит, что полковник может очень хорошо солгать, если считает это нужным, — ответил Джексон.
— Вы меня не убедили, — сказала сухо Патриция, хотя и у нее самой закралась тень сомнения.
— Эмиль боится, что вы опять разобьете его сердце, — начал Джексон.
— О, его сердце! — вскрикнула Патриция.
Но Джексон упрямо продолжил:
— Сегодня, когда вы появились, он вдруг ожил. Я не видел его таким с момента ранения. Миссис Шэффер, полковник давно не заботится о себе и утратил интерес к жизни. Он даже не пытается разрабатывать свои искалеченные конечности, хотя доктора говорят, что возможно частичное восстановление, по крайней мере руку можно излечить. Но сейчас он только пьет и, тем самым, сводит себя в могилу. Он совершенно махнул рукой на жизнь.
— И почему вы думаете, что я могу что-то изменить? — спросила Патриция.
— Мэм, — сказал Джексон. — Я видел его лицо в ту минуту, когда вы появились в двери. А вообще, он махнул рукой на жизнь давным-давно, когда потерял вас.
— Потерял меня? Почему вы все… — начала сердито говорить Патриция, но Джексон грубо перебил ее:
— Да, когда он вернулся домой из отпуска, он был мрачнее тучи. Казалось, что он совсем не хочет жить. И он на самом деле не хотел жить, потому что потерял вас, — сказал Джексон.
Сзади за спиной приглушенно вскрикнула Фрэнсис, но сержант даже не взглянул на нее.
— Он ходил на самые опасные задания, всегда рвался в самую гущу боя и все искал своей смерти. И вот, наконец, нашел. Только вот смерть не взяла его, и он остался калекой на всю жизнь. Вы в долгу перед ним, миссис Шэффер. Это из-за вас он попал в такое положение.
— Нет, — вздохнув, сказала Патриция и отвернулась от сержанта. У нее закружилась голова — все зашло слишком далеко. Она, того и гляди, упадет в обморок: сначала — потрясение от вида Эмиля и возрождение былых чувств к нему, затем — боль и гнев от его отказа. И, наконец, этот сержант, гневно обвиняющий ее в состоянии Эмиля. Это было слишком жестоко, и она больше ни с кем не хотела это обсуждать, но все же ответила:
